Позднее подробное изучение местности показало: из-за характера высот к северу от Недер-Рейна в план обороны следовало включать и весь Арнем с населением в 100 тысяч человек, и зоны десантирования за городом. Иными словами, периметр во много раз превышал обычную протяженность фронта, которую могла удержать дивизия. Уркварт не мог не задаться вопросом: а эта цель, самая далекая и опасная, – комплимент боевой силе его 1-й вдд? Или крах дипломатии союзников, неспособной пережить катастрофу, когда англичане командуют американцами? Он сильно подозревал последнее – и был прав.

Следующее совещание прошло в штабе 9-го ТАК в Исткоте, на той же северо-западной окраине Лондона. Офицеры американских ВВС более или менее определяли выбор зон десантирования и сброса груза. В основном их волновала возможность избежать огня немецких зенитных батарей при заходе и выходе. Для простоты и в условиях нехватки времени начальники авиации работали по планам более ранних операций, и все же генерал-майор Уильямс отверг ключевой элемент прежних планов – идею внезапного удара, coup de main, силами отрядов на планерах. Вице-маршал авиации Холлинхёрст из 38-й группы ВВС сообщил, что будет только рад взять их на себя. Уильямс отказал: «При обычном рейде отрядам не хватит сил захватить и удержать главные мосты»[132]. Но, согласно записке Холлинхёрста, решение о проведении всей операции «средь бела дня» было принято, «потому что [американская] 8-я воздушная армия не могла управлять истребителями на заре или в сумерках», – вот внезапный налет и отменили. Правила американцев насчет видимости были строже, нежели в Королевских ВВС. Но если бы даже рота высадилась до рассвета, как во время операции «Дэдстик» на мосту Пегас в Нормандии, она привлекла бы на мост все немецкие войска задолго до прибытия основных сил, и Браунинг отказался рассматривать внезапный натиск в дневное время.

Командир 101-й вдд генерал-майор Максвелл Тейлор, отвечавший за первые шестьдесят километров дороги, отказался десантироваться «в семи отдельных областях»[133] рядом с семью мостами, которые должен был захватить. Он боялся рассеять подразделение. Число областей сократили до двух, а позже, после встречи с Демпси, область его ответственности за защиту маршрута на север сократили до двадцати пяти километров.

Гэвин тоже был недоволен рассеянием зон десантирования. Уильямс наотрез отказался их менять. По крайней мере 101-й вдд отдавали больше всего самолетов: она находилась ближе всех к базе операции. 82-я стояла следующей в очереди, а британская 1-я получала меньше всех – отчасти потому, что генерал Браунинг присвоил тридцать восемь планеров для своего штаба корпуса. (Позднее немецкие офицеры, анализируя операцию, пришли к другому выводу: они считали, что самую дальнюю дивизию следовало усилить максимально.)

Воздушные маршруты и зоны десантирования определила концентрация немецких зенитных орудий. Транспортно-десантное авиационное командование хотело держаться подальше от ключевых мостов в Арнеме и Неймегене именно из-за ПВО. В Арнеме им к тому же угрожал аэродром люфтваффе в Делене, к северу от города. В итоге британскую дивизию должны были десантировать далеко на западе, в десяти, а то и тринадцати километрах от автомобильного моста, и внезапность, важнейший элемент воздушных операций, была потеряна еще до начала полета.

«Одна из величайших трудностей при проведении этой операции заключалась в негибком планировании транспортно-десантного авиационного командования, – отметил главный разведчик Гэвина полковник Нортон. – Наземный план стал почти вторичным по отношению к воздушному»[134]. У генерал-майора Уркварта из 1-й вдд просто не имелось опыта решительных переговоров с ТАК. Он принял те зоны десантирования и сброса груза, которые ему указали. «За летчиками оставалось последнее слово, – писал позже Уркварт, – и мы это знали»[135]. Но эти летчики были твердо уверены, что иных мест нет.

Многие историки, следуя подходу «а вот если бы», уделяли столь много внимания различным аспектам операции «Маркет», что склонны были упускать из виду главное. Ее план изначально был очень плохим. В этом источник всех прочих проблем. Монтгомери не проявил никакого интереса к практическим моментам воздушных операций. Он не потратил времени на анализ хаоса, который творился при десантировании в Северной Африке, на Сицилии, на полуострове Котантен в Нормандии. Начальник разведки Монтгомери бригадный генерал Эдгар Уильямс указал также, что «Арнем зависел от изучения местности, и Монти, когда решился на операцию, его не провел»[136]. Он упрямо отказывался слушать принца Бернарда[137], голландского командующего, когда тот предупреждал: бронетехнику на высотах, на дороге-однорядке, не развернуть и в низины, на польдеры, ее просто не вывести!

Уильямс также признал, что в 21-й группе армий «оценили врага очень слабо… Очень мало знали о положении дел»[138]. Но превыше всего был факт, так и не признанный официально: успешной операция могла быть только в том случае, если все пройдет как по маслу. А неписаный закон войны гласит: ни один план не остается неизменным после столкновения с врагом. И это было вдвойне верно для воздушных операций. Вероятность, что немцы взорвут в Неймегене огромный автомобильный мост через Ваал, почти не обсуждалась. Сделай они это, и 30-й корпус, возможно, не смог бы вовремя достичь 1-й воздушно-десантной дивизии в Арнеме. Но немцы не уничтожили мост, и это была удивительная и совершенно нехарактерная ошибка, на которую в планах союзников никогда не стоило рассчитывать.

Еще 11 сентября адмирал Рамсей вылетел в Гранвиль, куда Эйзенхауэр вернулся после встречи с Монтгомери на аэродроме Брюсселя. «Пошел повидаться с Айком, он снова в пижаме, мается с коленом, – писал Рамсей в дневнике. – Остался на чай, и он заговорил о Монти, о командовании, о трудностях, о будущей стратегии… Он явно обеспокоен, и виной тому, несомненно, Монти, который ведет себя плохо. Айк не верит в его лояльность, и, вероятно, не без оснований. Он никогда раньше не позволял себе таких бесед со мной»[139].