Успели. Выскочили на трассу. И уже набирая скорость свыше ста километров в час, заметили первые мелькнувшие нам навстречу машины патрульной службы милиции. Потом зачастили пожарные и «скорые». Кажется, переполох поднялся на всю губернию. А в такой ситуации могли начать останавливать всех подряд и проверять документы. Но уже через четверть часа мы пересекли благополучно границу края, съехали на нужную нам магистраль, проскочили по ней отрезок в двадцать километров и свернули как раз там, где меня собирались поджидать родители с автобуса. Затем по грунтовке на средней скорости стали двигаться в сторону Лаповки. Уж на эту дорогу патрульные машины только раз в месяц, на большие праздники, забредали, так что вздохнули мы гораздо спокойнее.

Но и в саму Лаповку заезжать не стали. Уже встало солнце, когда подъехали к затопленному яру Козьмий. Здесь еще при советской власти какой-то открытый карьер по добыче песка существовал, но уже лет двадцать, как из недр прорвались фунтовые воды, откачка их прекратилась, хозяйство порушилось, и карьер превратился в озеро. Сюда изредка только на ловлю рыбы ярые любители добирались. Места глухие, вода уже почерневшая и подгнившая, и глубины, по утверждениям некоторых, — дна не достать. Да и берега слишком опасные: частенько проседали и тонули со слышным бульканьем. Так что вскоре джип благополучно сорвался с берега и канул в глубинах яра Козьмий без пыли и с полнейшим равнодушием о своей судьбе. Мне очень не хотелось, чтобы бандиты хоть как-то связали уничтожение преступного гнезда с моей родной, мирной и горячо любимой деревенькой. Да и мой новый товарищ поддержал меня во всех начинаниях.

Единственное, от чего я не смог отказаться, так это от трофейного газового пистолета. Вдруг да пригодится в ближайшее время. Да и патроны там были воздействия чуть выше среднего, но здорового мужчину минут на пять отключат в любом случае.

Дальше мне с новым товарищем пришлось часа два весьма интенсивно идти пешком, так что наговориться, обсудить массу проблем нам времени хватило с избытком. Представился своим настоящим именем, рассказал коротко о своей семье, обрисовал житье-бытье в глухой деревне. И естественно, что в основном разговор велся вокруг того места, где мы будем отныне жить, а вернее, тщательно прятаться, как утверждал Леонид. Потому что он ни на мизинчик не поверил, что есть такие места, где его могут любить, не оскорблять и не насмехаться. Я тоже пока не спешил раскрывать все карты, говоря только намеками да этакими словосочетаниями, звучащими как:

— Эх! Хорошо было бы попасть в новый мир!..

Или:

— Как здорово в сказках: шагнул в скалу, и ты уже в новом царстве! Съел зайца, в котором утка, в которой яйцо, в котором меда кило, — и здоров! А?!

Оказалось, что мой новый товарищ, несмотря на все перенесенные тяготы в жизни, на сто процентов являлся родственной мне натурой. Он с таким восторгом откликался на каждое мое «если бы» и с таким азартом продолжал фантазировать на последующие в новых мирах события, что я просто диву давался. Кажется, он в своих грезах только и бредил неосуществимыми желаниями и несбыточными мечтами. А значит, и правду об иных мирах он просто обязан принять сразу и с восторгом.

Оставалось только правильно расставить приоритеты, и товарищ для дальнего, а возможно, и пожизненного похода в мир Трех Щитов готов. Тем более что его ничто, никто и никак не держит на Земле. Даже весьма желательно как можно скорее с такой достопримечательной внешностью скрыться с просторов родного мира.

Ну и с родителями следовало как-то разрулить ситуацию. Машину отца, стоящую на подворье, я заметил еще издалека и с ходу принялся давать советы, как себя вести и что делать:

— Ты их не стесняйся, люди правильные, подлецов никогда не привечали, любят открытых и честных. Будем говорить не столько правду, сколько полуправду и лишь кое-что недоговаривать. И то не потому, что я чего-то боюсь или им не доверяю. Просто некоторые сведения, может, и не стоит разглашать родителям преждевременно. А почему, ты и сам позже поймешь, когда я тебе раскрою самую главную тайну нашего ближайшего будущего.

Кепи помогало мэтру прятать лицо в густой тени, чуть ли не до подбородка, но ведь в доме придется снять этот предмет одежды огородного пугала, а значит, появляется повод комплексовать:

— А как они отнесутся к моим шрамам?

— Думаю, что нормально. Тем более что я войду первый и введу их в курс дела. Договорились? — Мы уже вошли во двор, и я указал на лавку возле крыльца: — А ты пока присядь да отдохни малость.

Мать меня встретила радостным восклицанием:

— Сынок! — и бросилась без всяких затей обнимать.

А вот отец проявил мужскую сдержанность, выразившуюся в ворчании:

— И как твоя новая работа? Уже выгнали?

— Хуже! — воскликнул я, здороваясь с ним за руку, — Сам сбежал, да еще и одного товарища за собой прихватил. Иначе он бы там обязательно загнулся.

Родители синхронно насторожились, переглянулись и просто присели на стулья, готовясь слушать. Ну я и обрисовал события прошедшей ночи, опустив самые страшные и непрезентабельные детали. Как, например, что меня умудрились напоить ядом и банально похитить, что Леонид помог уйти с этого света мерзкой преступнице и что пожар фактически устроил и правильно организовал именно я.

После завершения рассказа отец спросил:

— И что теперь собираешься делать?

— Мы с Леонидом отправляемся в новый мир, где я уже был и где мне жутко понравилось. Там нас никто не найдет и никто не побеспокоит. Места там отличные, прекрасные. Мне только и останется, что как можно больше набрать с собой аппаратуры, технического снаряжения, оружия и научного материала для продолжительных разработок.

— Хотите стать отшельниками? — закручинилась мать.

— Ну, нечто в этом роде. А чтобы ты не волновалась, обещаю: как только мне удастся оттуда вернуться, то в следующий поход обязательно уговорю и тебя с отцом отправиться в места нашего, так сказать, затворничества. Уверен: вам там понравится.

— «Как только удастся вернуться»? — сумел вычленить основополагающие слова отец, — А что, можешь и не вернуться?

— Естественно! — со всей возможной твердостью последовало от меня заявление. — Я человек взрослый, самостоятельный, уже сам имею право решать, где и как мне жить. А там мир просто уникальный. На сто жизней должно хватить его обследовать, изучать и радоваться. Ко всему прочему, я там вновь начну расти и за несколько лет стану вполне нормальным, полноценным человеком.

Судя по тяжелым вздохам, надежд на мое выздоровление родители особых не питали, но отец, видимо, оценил суть нашего затворничества с чисто научной точки зрения:

— Никогда отрыв от цивилизации не приносил исследователям или экспериментаторам больших результатов в работе.

— А я и не собираюсь отрываться от цивилизации! — возразил я, — И не сомневайтесь: если мне что-либо от вас понадобится, я сразу вернусь и попрошу самого максимального содействия.