сказать, что камеры слежения повсеместно имеют сдерживающий эффект. Вероятно, они сдерживают преступность лишь иногда и при определенных обстоятельствах. Но исследования рисуют противоречивую и неясную картину их эффективности – отчасти потому, что почти невозможно подобрать контрольную группу, то есть найти два идентичных места, одно с камерой, а другое без камеры.

Центр проблемно ориентированной полицейской деятельности при Университете Аризоны утверждает, что эффективность сети видеонаблюдения зависит от двух факторов: во-первых, потенциальные преступники должны знать о присутствии камер, во-вторых, они должны верить, что риск задержания перевешивает любые потенциальные выгоды от преступления[25]. Первый фактор часто отсутствует, а второй может быть сведен к минимуму, если потенциальный преступник принимает вещества, мешающие ясно мыслить.

Возможно, именно поэтому камеры слежения, как правило, лучше предотвращают имущественные преступления, которые иногда приходится планировать, осматриваясь на местности, чем насильственные, которые зачастую совершаются импульсивно и без подготовки. Такие камеры способны вытеснить преступность в другие места, но не уменьшить ее в целом. Исследование, проведенное Калифорнийским университетом в Беркли, показало, что рядом с очевидными камерами слежения уровень насильственных преступлений снижается, но при этом растет вдали от них.

Для человека с видеодомофоном эта закономерность не имеет значения. Домовладелец покупает камеру ради безопасности своей семьи. Если наличие такого устройства побуждает преступника уйти и грабить в другом квартале, миссия выполнена, а всем остальным не повезло. Но правительство ведет бухгалтерию по-другому: хочет ли оно тратить такие деньги на то, чтобы выталкивать преступников в другие кварталы?

Однако Центр проблемно ориентированной полицейской деятельности, помимо простого снижения уровня преступности, определяет еще несколько потенциальных преимуществ сетей видеонаблюдения. Как правило, такие камеры уменьшают страх перед преступностью у обычных граждан, хотя происходит это лишь тогда, когда камеры находятся на виду и люди о них знают (здесь срабатывает тот же механизм, который мы видели у потенциальных преступников). В свою очередь, от этого может возрасти число людей, которые предпочитают жить и работать в охраняемых районах, что само по себе снизит уровень преступности. К тому же с помощью камер можно более эффективно управлять территориями, в частности, ориентировать медицинские службы или наблюдать за ситуациями, чтобы определить надлежащую реакцию правоохранителей.

В основе рассуждений о применении и полезности уличных камер лежит тот же фундаментальный вопрос, который постоянно задается в этой книге: сколько слежки вы готовы терпеть во имя общественной безопасности? Технологически у нас есть возможность создать идеальное полицейское государство – не в каком-то далеком антиутопическом будущем, а сейчас, сегодня. У нас даже готовы многие элементы этого государства. Мы не собираемся запрещать домовладельцам устанавливать камеры на дверях домов, а предпринимателям – в магазинах и ресторанах. Полицейские ездят на машинах, оборудованных устройствами ALPR, и не станут их убирать. Наша задача – настаивать на разумных правилах хранения этих материалов и доступа к ним. Если у вас установлен Ring и полиция просит предоставить запись, поинтересуйтесь, для чего это нужно, и, может быть, потребуйте ордер. Спросите в местном отделении полиции, долго ли хранятся данные ALPR, как они защищены и кому дается доступ. Настаивайте на своем праве знать и решать, кто, как и зачем будет вести за вами слежку.

Чего ожидают люди от камер видеонаблюдения? Устраивает ли их – и вас, и ваше сообщество – что камеры стоят повсюду на главных улицах, а во всех остальных местах работают видеодомофоны, доступные для полиции? Должна ли полиция иметь возможность видеть каждую улицу и вообще смотреть куда хочет? Является ли сломанная или фальшивая камера признаком лени или нечестности, нужно ли заменить ее рабочей? Или это попытка получить (возможную) пользу от (мнимого) наблюдения без ущерба для свободы?

Меняется ли ваш ответ в зависимости от ситуации? Что касается меня, я обычно отвечаю одинаково, но мои чувства, безусловно, меняются: когда я иду по своим делам, я не хочу, чтобы государство за мной следило. Это чувство усиливается вдвойне, если я держу плакат на политической демонстрации. С другой стороны, если бы пострадал мой ребенок, я, конечно, хотел бы, чтобы полиция стучалась в каждый дом и в каждый офис, где стоит камера, и чтобы каждый владелец камеры делился своими кадрами. Но есть еще одна (третья) сторона: возможно, мы не должны допускать, чтобы встревоженные или скорбящие родители слишком влияли на формирование политики.

* * *

Ришон-ле-Цион начинался как сельскохозяйственное поселение на центральном побережье Израиля. Сейчас от его деревенского прошлого почти не осталось следов. Очаровательный в своей неочаровательности, вызывающий теплые чувства своим неряшливым побережьем, он сливается с джунглями большого Тель-Авива. Сегодня это один из крупнейших городов Израиля, хотя мало кто из путешественников хотел бы вернуться в Ришон-ле-Цион без определенной цели.

Я приехал туда увидеть израильскую охранную фирму Toplines. Ее штаб-квартира расположилась в маленьком торговом центре, скромном и невзрачном, который показался мне типично израильским. В сфере технологий слежения Израиль явно пытается прыгнуть выше головы. Выпускники знаменитого Отряда 8200, несравненного израильского военного подразделения, ответственного за сбор разведывательных данных (по сути, за криптоанализ и прослушивание сообщений врагов), обладают предпринимательскими наклонностями и используют свой опыт для создания множества компаний, одной из которых является Toplines.

Среди продуктов этой компании – автоматические считыватели номерных знаков, предназначенные как для индивидуального, так и для корпоративного использования. Мы с несколькими сотрудниками загрузились в микроавтобус руководителя Toplines и поехали по узким улочкам Ришона. Ноутбук между двумя передними сиденьями показывал непрерывный поток номерных знаков, которые снимали камеры, установленные на крыше и по бокам автомобиля. Сначала появлялось фото номерного знака, а затем система переводила буквы и цифры в текстовый формат и сохраняла в файл.

Табличка, буквы, цифры, файл: так работают мобильные ALPR во всем мире (еще есть стационарные, используемые для контроля общественных парковок или для пропуска на частные парковки). Обычно система включает высокоскоростную камеру (или пару камер) с инфракрасным фильтром, подключенную к процессору, который переводит изображения в буквенно-цифровые символы, а также программное обеспечение для поиска полученных номеров в списке тех, что интересуют полицию. Когда поток движется с высокой скоростью, закрепленные на полицейской машине камеры могут снимать более тысячи номеров в минуту, и за время обычной поездки один полицейский экипаж добавляет в базу данных десятки тысяч номерных знаков.

В большинстве систем вместе с номерами хранится геопространственная информация: где они попали на камеру, в какое время, в какой день, и даже в каком направлении ехала машина в момент съемки. Некоторые системы включают также фотографии водителей и пассажиров на передних сиденьях. Китай оснастил некоторые из своих ALPR функцией распознавания лиц. При помощи этих устройств китайская полиция арестовывала людей, которые водили машины,