— Что это было? — выдохнул он.

— Это была Маффи, — ответила я. — Она же представилась, ты что, забыл?

— Да-да, — сказал он, — помню. Просто я подумал, что у меня галлюцинации.

Он оглянулся на репортеров, которые отнюдь не последовали совету Маффи разойтись по домам, а начали останавливать студентов, переходивших улицу, и спрашивать у них, знали ли они Оуэна Витча и что думают по поводу его трагической гибели.

— Это просто невероятно, — сказал Купер. — Ты в порядке?

— Да, — немного удивилась я. — В порядке, почему ты спрашиваешь?

— Почему я спрашиваю? — Купер посмотрел на меня саркастически. — Ну, не знаю, может, потому что сегодня утром кто-то прострелил голову твоему боссу.

Я была тронута, честное слово. Мне просто не верилось, что Купер за меня переживает. Конечно, я знала, что не безразлична ему, но не знала, что настолько — он самолично пришел проверить, все ли со мной в порядке. Правда, мой кабинет оккупировали полицейские из шестого участка, а я давала интервью «Фокс ньюс», поэтому не отвечала ни по городскому, ни по мобильному. Но все равно. Приятно сознавать, что Купер решил меня поддержать.

— Ну, так что ты знаешь об этом человеке? — спросил Купер, ставя ногу на край цветочной кадки. Студенты вечно используют эту кадку вместо пепельницы, хотя я на самом видном месте повесила красочный плакат, призывающий этого не делать. — Ты не знаешь, у кого могли быть причины для убийства?

Если еще хоть один человек задаст мне этот вопрос, честное слово, у меня голова лопнет.

— Ни у кого, — сказала я. — Кроме Оди.

Купер посмотрел на меня как-то странно.

— Кроме кого?

— Неважно. Послушай, мне задавали этот вопрос уже раз сто. Уж, наверное, я бы сказала, если бы знала! Куп, да я почти не общалась с Витчем. Да, мы с ним проработали несколько месяцев, но он же не был моим другом, как Том. — Том — это мой прежний босс, с которым я до сих пор иногда встречаюсь после работы в баре «Каменный ворон». — Оуэн Витч был… никакой. Невыразительный. Купер заморгал.

— Невыразительный?

Я пожала плечами.

— Вот именно. Как ваниль. Для того чтобы тебя кто-то возненавидел, ты должен по крайней мере… ну, не знаю. Должен что-нибудь сделать. Что-нибудь интересное. А в Оуэне не было ничего даже мало-мальски интересного. Серьезно.

Купер оглядел улицу, посмотрел на репортеров и их фургоны со спутниковыми антеннами на крышах. Неподалеку от фургонов стояли Сара и ее компашка из КРА, включая ссутулившегося Себастьяна. Они что-то мрачно обсуждали между собой, репортеры получили от них столько бит звукозаписи, сколько было надо, и больше не тревожили их с интервью.

— А тебе не кажется, что кто-нибудь из этих типов замешан в убийстве? — спросил Купер, кивая в сторону Сары и ее дружков.

Я закатила глаза.

— Я тебя умоляю! Они все вегетарианцы. Думаешь, кому-нибудь из них хватит духу выстрелить в человека? Да они даже яйца не едят.

— И все же, — сказал Купер. — Если Витч убран с дороги…

— Ничего не изменится. Администрация не собирается уступать. Если уж на то пошло, КРА потеряли единственный голос разума, который звучал во всей этой безумной каше. А теперь… — Я поежилась. — Господи, Куп, если начнется забастовка, здешним проблемам вообще не будет конца.

Купер задумался.

— А кто выиграет, если начнется забастовка?

— Кто выиграет, если начнется забастовка? Да никто, ты что, с ума сошел?

— Убийство всегда кому-то выгодно, — задумчиво сказал Купер. — Всегда.

— Ну, знаешь ли, — сухо возразила я, — не представляю, кому выгодно, чтобы повсюду лежал мусор слоем в три фута, чтобы забились туалеты, чтобы здание осталось без охраны. Ведь если союз аспирантов объявит забастовку, то его из солидарности поддержат профсоюзы уборщиков и охраны. Это входит в их соглашение. Здесь будет полный бардак.

Купер кивнул:

— Да, и разгребанием этого бардака придется заняться канализационным службам, частной охране и уборщикам. Это как раз то, что нужно владельцам всех этих компаний. Для поднятия настроения в середине года.

Вникнув в смысл его слов, я уставилась на него в недоумении:

— Постой-ка, неужели ты думаешь… ты думаешь, что убийство Оуэна — дело рук мафии?

Купер пожал плечами.

— А что, как-никак мы живем в Нью-Йорке.

— Но… но… — Я опешила. — Если это дело рук мафии, я никогда не вычислю, кто его убил!

Тут Купер убрал ногу с края кадки, резко развернулся, схватил меня за плечи, — да так крепко, что мне даже немного больно стало, честное слово, — и прижал к стене из красного кирпича, рядом с табличкой с цифрами 1855, висящей на одной половинке двери.

— Об этом даже не думай! — Он не кричал, даже не повысил голос. Просто был очень, очень серьезен.

Никогда его таким серьезным не видела. Лицо Купера находилось всего в паре дюймов от моего, оно было так близко, что заслонило от меня голубое небо над головой, полог из зеленых листьев, и спутниковые тарелки на крышах фургонов, и вереницу такси на Западной Вашингтон-сквер, и поток студентов, наперебой галдящих: «Что это у нас тут столько копов? Что случилось? Кто-нибудь выпрыгнул из окна или как?»

— Господи, — сказала я.

Я заметила на щеках Купера щетину — наверное, утром у него не было времени побриться. Представила, как провожу рукой по этой колючей щетине. Нелепо, потому что у меня уже есть бойфренд. Который, между прочим, сегодня утром сделал мне предложение. Ну, практически сделал.

— Я просто пошутила.

— Нет. — Купер неотрывно смотрел на меня своими голубыми глазами. — Ты не шутила. Но на этот раз, Хизер, ты не будешь влезать в расследование. Убитый — не студент, к тому же он тебе даже не нравился. За этот случай ты не несешь ответственности.

Удивительно, какие мысли мелькают в голове, когда губы мужчины, в которого ты влюблена, находятся всего в нескольких дюймах от твоих собственных. Особенно, знаете ли, если спишь с кем-то другим.

— Э-э… — Я не могла отвести взгляд от его губ. — Л-ладно.

— Хизер, на этот раз я говорю серьезно. — Купер еще крепче сжал пальцы на моих плечах. — Держись от этого дела подальше.

— Ладно.

Ни с того ни с сего у меня выступили слезы на глазах. Не потому, что он причинил мне боль — не так уж крепко он сжимал мои плечи. Просто я невольно подумала про Магду и Пита. Сколько же времени они потеряли! Им мешали соединиться только мужская недогадливость Пита и женская гордость Магды. Ну, конечно, если Магда Питу тоже нравится. Но в этом я почти уверена. Может, если я просто расскажу Куперу о своих чувствах…

— Купер…