Мне было очень стыдно, я чувствовал себя виноватым перед Филиппом, но более всего мне не хватало Джи. Вернуть ее к жизни я не смогу, хотя отдал бы за это все на свете. Так что мне остается? Похоже, только влачить жалкое существование и надеяться, что загробный мир существует – хотя бы там я смогу встретиться с Джи.

Но если Джи вернуть нельзя, то я должен хотя бы знать, что ее убийцы понесут заслуженное наказание. А чтобы они смогли предстать перед судом, их надо поймать. Однако по официальной версии Джи убита Филиппом, и все поверят ей (вот ведь чушь!). О том, что Джи неверна мужу, подозревали многие, а о холерическом темпераменте Карлайла слагали легенды. Вполне очевидно: он вернулся в особняк, застал жену с любовником и застрелил ее. Но вся соль в том, что меня там не было! Филиппу не было причин впадать в бешенство!

Я никак не понимал, какая власть имущим польза от распространения фальшивой версии. Нет, она выдвинута отнюдь не для того, чтобы сохранить репутацию покойного Карлайла. Представляю, каким лакомым кусочком был бы для журналистов желтой прессы факт убийства знаменитого журналиста и его супруги на собственной вилле!

Итак, власть кого-то выгораживает. Но кого? Если к делу подключились ФБР и Министерство национальной безопасности, значит, выполняется приказ кого-то очень влиятельного. Возможно, главы ФБР. Или министра юстиции. Или... президента. Вернее, президентши, Кэтрин Кросби Форрест.

Филипп написал книгу об убийстве ее супруга, Тома Форреста, в бытность его президентом и многократно заявлял о том, что намеревается написать очередной бестселлер о восхождении к власти самой Кэтрин. Но ведь из-за этого не убивают!

Стоп. А почему я так уверен? Ведь Карлайл уже собирал материл, он даже побывал в Европе, где общался с людьми, знавшими Кэтрин еще в семидесятые. Президентша – милая дама, хотя и безжалостная, готовая на своем пути к абсолютной власти смести с лица земли любого. Говорят, решение въехать в Белый дом она приняла давно, когда и подумать нельзя было о том, что главный пост в стране может занять женщина. Но в течение многих десятилетий она упорно работала над осуществлением своего плана, настойчиво шла к цели. Вначале президентом стал ее муж, потом разразился тот мерзкий скандал (выяснилось, что Том Форрест развлекался с практиканткой, да не где-нибудь, а прямо в Овальном кабинете, причем он вначале под присягой заявил: «Секса с мисс Малиновски у меня никогда не было!» – что являлось ложью). Конгресс затеял процедуру импичмента, но потерпел поражение, а потом президент Форрест был злодейски убит. Но даже это трагическое обстоятельство Кэтрин использовала себе на пользу – всего через неделю после гибели мужа она объявила, что выставляет свою кандидатуру на выборы в сенат от штата Нью-Йорк, и все были в восторге от ее самообладания. Если президента Форреста при жизни ненавидели или над ним смеялись, то после смерти он тотчас перешел в разряд святых. Неудивительно, что Кэтрин победила на выборах и заняла сенаторское кресло, а восемь лет спустя стала первой женщиной-президентом...

Мысль у меня заработала, я натянул банный халат, уселся в кресло и потер руки – так у меня всегда бывает, когда рождается перспективный сюжет. Какой же я, право, жалкий и дурной – плачу о своей участи, в то время как Джи лежит на столе прозектора! Да и Филиппа тоже чрезвычайно жаль, при всех своих недостатках он был хорошим другом.

Предположим – только предположим на секунду, – Карлайл наткнулся на некую тайну из прошлого или настоящего мадам президента (а в том, что у Кэтрин Кросби Форрест полно скелетов в шкафах, я не сомневался), и обнародование тайны способно разрушить ее политическую карьеру, более того – вынудить уйти в отставку. Одно было бы дело, если б некие обвинения выдвинул какой-нибудь малоизвестный журналист или начинающий писатель, совсем другое дело – появление бестселлера, созданного самим Филиппом Карлайлом. Кэтрин не поздоровилось бы! Поэтому было принято единственно верное в данной ситуации решение – убить Филиппа и похитить материалы. Поэтому-то в дом и проникли некие личности, не подозревая, что там находятся Джи и Филипп. Или наоборот – посланцы подозревали об их присутствии и задумали решить все проблемы в одну ночь – и изъять компромат, и убрать со сцены знающего опасную тайну великого журналиста...

Боже, я готов обвинить в смерти Джи и Филиппа президента США!

Но не сам ли Филипп наглядно продемонстрировал, что каждый президент замешан в скандале, иногда даже сразу в нескольких, и наипервейшее желание любого хозяина Белого дома – замять, замолчать, запретить! Нет причин предполагать, что Кэтрин Кросби Форрест стала бы действовать иначе. В ней, несмотря на ее широкую улыбку и обходительные манеры, чувствуется что-то жесткое и нечеловеческое. Даже смерть мужа она использовала в своих целях, как трамплин для вступления в большую политику.

Кстати, я в выборах участия не принимаю, но в прошлом году, когда Кэтрин боролась за пост президента, все же сделал исключение и проголосовал – за ее противника – республиканца. Не то чтобы я против политики, проводимой мадам президентом, но от Кэтрин веет холодом и голым расчетом. А такие люди мне не нравятся.

Если мои предположения верны, значит, приказ проникнуть в особняк Филиппа поступил с самого верха. Этим и объясняется то, с какой легкостью было замято дело, – Кэтрин лично отдала приказ. Еще бы, она умеет ссылаться на государственную необходимость! В таком случае Филиппа могли убить, потому что он слишком много знал, а Джи – по причине того, что она находилась рядом с ним.

Боже, моя девочка стала случайной жертвой! Если бы киллеры лишили жизни только одного Карлайла! Господи, о чем я только думаю...

* * *

Я включил телевизор – показывали выступление президентши в прямом эфире. Она выражала соболезнования родным и близким Филиппа Карлайла и его жены, а я, сжав кулаки, наблюдал за ее бесстрастным лицом. Так и есть! Кэтрин известна правда, но она, защищая собственную власть, обманывает американский народ, а вместе с ним – и весь мир. Ну, даром ей это не пройдет...

Разумнее всего было бы последовать совету моего адвоката и успокоиться, но я для себя решил: необходимо отыскать убийцу Джи и отправить его на скамью подсудимых. Причем не только его, но и того человека, который приказал убить Джи и Филиппа. От госпожи президента ожидать правды не приходится – она врет как дышит. Но что я могу в такой ситуации предпринять?

Обратиться к прессе и рассказать о том, чему стал свидетелем в ту роковую ночь? Но ведь я дал подписку о неразглашении! Заговорю – и мне грозит солидный тюремный срок. Хотя, с другой стороны, как можно запихнуть человека в тюрьму за то, что он говорит правду? Гм, похоже, методы работы американских спецслужб сейчас, в начале двадцать первого века, мало чем отличаются от методов работы советских спецслужб семидесятых-восьмидесятых годов века двадцатого.

Нет, публичное выступление ничего не даст: наверняка будет организована кампания против меня, и из свидетеля я быстро перейду в разряд потенциального убийцы. Придется рассказать и о том, что я наставлял рога Филиппу, и тогда все репортеры будут копошиться в грязном белье семейства Карлайл. Такого допустить нельзя! Жизнь Джи не должна стать предметом пересудов!