В этой простой логике даже мудрый Ахмадшах не смог найти изъян.

Все это время незадачливый поклонник чужой невесты сидел с видом несчастным и потерянным, вздыхал, прижимал к груди свои гигантские кулачищи и слушал внимательнейшим образом. Ему, наверное, казалось, что мужской разговор с глазу на глаз сможет исправить положение: я смягчусь, куплюсь и как-нибудь повлияю на жестокую красавицу. Увидев, что друзья заколебались, он решил напомнить о себе:

– Что говорите, Саша-джан! – трубно завыл Билал. – Как неправильно? Любовь всегда правильно! Муж еще нет! Жених – любит – не любит. Кто знает? А я люблю! Я бороться!

Произнеся этот вдохновенный упоротым Болливудом спич, герой-любовник упал грудью на стол, уронил голову и прикрыл ее ладонями, как шалашом. По сравнению с руками его голова казалась маленькой, как будто даже недоразвитой. Это было не так, конечно, но сейчас, когда группа сорвала мне из-за этого перца занятие, мне вдруг стало приятно думать, что Билал просто идиот и отсюда все наши беды.

Что интересно, никто не ржал. Кашмир, сидевший за Билалом, хлопнул его по спине. Я не понял, был ли это жест утешения или одобрения, мол, так держать, настоящий мужик. В это время у Билала снова нашелся аргумент, и он начал махать руками у себя перед носом, что-то объясняя. Мохаммад следил за беседой и хлестал по мне своим неповторимым витиеватым, как сам Восток, взглядом, что каждый раз, словно гигантский спрут, появлялся с неожиданной стороны. Что-то лопотал Захарулла.

В конце концов я устал ориентироваться в их косноязыком галдеже и ушел из класса, не дождавшись окончания урока. Я сидел один на кафедре и думал о том, что, несмотря на показную лояльность и даже некоторые успехи в обучении, афганцы не признали в нас учителей. Они льстили, покорялись, но были готовы вытереть о каждого из нас свои подошвы, независимо от наличия штанов. Точно так же покорялся мне кот Филюша, когда выпрашивал еду, однако уже через пять минут он мог с чистой совестью и уверенностью в своей правоте нассать в мои ботинки.

После занятий ко мне подошла Ольга и показала свой телефон. Билал разыскал ее страницу в Фейсбуке и забросал пошлыми мелодраматичными картинками с нежными поцелуями, голубками, горящими и разрубленными сердцами. Однако, видимо, этих соплей ему показалось недостаточно, и самым последним сообщением красовалось уже весьма натуралистичное фото молодого человека, валяющегося на земле в луже собственной крови с кинжалом в груди.

– Мужика в крови я бы приберег для более торжественного случая, – прокомментировал я.

– Я его заблокировала. Думаю, для более торжественного случая он нашел бы что-то еще более физиологичное.

Я усмехнулся, но Ольге было невесело.

– Как домой теперь идти? – вздохнула она, и я, конечно, вызвался ее проводить.

Сравнив время, мы убедились, что сообщения Билал слал прямо во время моего занятия, лежа на парте у меня под носом. Какой все-таки скотина!

В общем, 4 ноября был сорван напрочь, как и голова нашего восточного Пьеро.

В этот же день прекратилась и без того затухавшая игра «кто раис». На иерархические связи у наших студентов особый нюх. Они разобрались во всем довольно быстро и так же быстро приспособились к новым обстоятельствам: юбка на факультете оказалась главнее штанов, а мой рейтинг стремительно просел.

– Надо сообщить о Билале майору Мачихо, – предложила Эльвира Руслановна. – Он же начальник по воспитательной работе. Пусть усилит контроль.

– Согласна, – откликнулась Ольга. – Я уже написала рапорт.

Однако Каролина выступила резко против.

– Народ, вы что, не понимаете, начнутся проверки! Они же всех перетрясут. Нет! Одного раза точно недостаточно, я вам как руководитель говорю. Сначала попробуем справиться сами. Мачихо не даст нам работать, к каждому по соглядатаю приставит. Замучает бумажками. Я категорически против.

– Ну и пусть приставит. Так даже спокойнее. Пусть вводят более строгий режим, я согласна бумажки писать, – настаивала Ольга, которой все еще было страшно после вчерашнего.

– Нормально все будет, – успокоила Каролина. – Я с ними поговорю, и все разрешится.

– Поговоришь? – изумилась Ольга. Она теряла терпение. – Ты для них такая же «женщина, надень чадар», только за тебя больше баранов полагается. Но не потому что ты заведующая кафедрой, а потому что у тебя семья богаче. А так – все то же самое, они не будут тебя слушать.

– Будут, – убежденно заявила Каролина.

Во всем этом калейдоскопе восточно-российских страстей мне очень не хватало присутствия моей тетки. Если с ежедневными залипухами по кафедре я еще худо-бедно справлялся сам, то, когда речь зашла о крупной авантюре, нужно было советоваться.

Как и говорила Вика, Каролина оказалась далеко не так проста, как представлялось мне на первый взгляд. Серьезный университетский ученый, уверенная в себе красавица, автор собственного метода преподавания – это было на поверхности. Подо всем под этим находился толстый слой амбиций, без которых в научном мире никуда. А вот дальше… Дальше располагалось вещество, которое я коротко окрестил «генеральская дочка». И проявляло себя это вещество, когда Каролина слышала слово «нет». Любое ее желание должно было удовлетворяться, иначе вещество воспламенялось и бабахало так, что все и вся вокруг разрывало в клочья.

Итак, гениальный план по урегулированию ситуации с блатной бабой состоял в следующем: Каролина собиралась продлить со мной контракт, включив меня в план работы кафедры на следующее полугодие как участника гранта по написанию серии учебников по ее методике. Ведущим автором методики являлась Каролина, поэтому теоретически она могла мне это предложить.

Расчет состоял в следующем. Даже если отдел кадров не захочет продлевать со мной рабочий контракт на второй семестр, я все равно останусь на кафедре в качестве научного сотрудника. Возможно, мне не дадут часов с иностранцами, но у меня будет право голоса во время заседаний, и тогда действующая заведующая сохранит большинство голосов в свою пользу, несмотря на приход бабы в погонах.

Все было бы хорошо, если бы не одно очень мощное «но». Попадая в этот грант, я автоматически становился соавтором методики со всеми вытекающими: авторские отчисления, пожизненное неотчуждаемое авторское право, возможность продавать методику. И здесь кроме моральной дилеммы – ибо никакого отношения к методике я не имел – возникала еще и дилемма чисто экономическая.

Дело в том, что Каролина владела методикой не единолично. В гранте также участвовали Эльвира Руслановна и Ольга, которые так же, как и Каролина, имели доли соавторов в этом проекте. И если выгода Каролины была ясна, то остальным мое включение в состав авторов приносило только вред и больше ничего.

Несмотря на то что Каролина очень убедительно сверкала глазами, объясняя коллегам неоспоримые выгоды от включения меня в грант, предложение было встречено, мягко говоря, без энтузиазма. Каролину это, кажется, вообще не волновало, и дело откровенно запахло керосином.