– И при чем тут ублюдок Глейгрим, Дарон? Провалиться б тебе под землю, я не понимаю!

– Кроме выгодного обмена, он послужит и для другой цели. – Дарон набрал в грудь воздуха, выдохнул. Затем повторил это еще и еще. Даже с открытым окном ему было жарко.

Брат правителя готов был поклясться, что хуже старшему Флейму становится, когда вспыхивает камин. А он, как казалось Зейиру, разгорался пуще, когда его одолевали приступы ярости.

– Какой цели, Дарон?

– Закончить войну.

– Что?! Ты хочешь закончить войну просто так? Без победы над этими проклятыми лордами?! Когда у нас наконец-то появились достойные союзники?

– Довольно, Зейир.

– Да мы легко сметем этих любителей протухшего мяса, мы уничтожим их замки, мы сожжем их города и сровняем с землей! Мы…

– Прекрати!

Дарон ударил рукой по столу. Его лицо перекосила гримаса боли – он не рассчитал силу, однако продолжил говорить, потирая ушибленную руку:

– Перестань, Зейир! Эта война нам слишком дорого обходится. Пока все не зашло слишком далеко, я думаю, нам пора ее прекращать. Милорд Раял Глейгрим разумен, насколько я слышал, а значит, он тоже должен все понять. Он принесет нам извинения, и мы придумаем, что мы желаем получить за недостойное поведение Хагсона.

Нервы брата правителя были уже на пределе. Он никогда бы не поверил, что его близкий родственник, тот, что занял место отца, желает идти на попятную, если бы не услышал собственными ушами.

– Его голову!

– Ты безумен, брат! И ты начинаешь меня пугать. О Боги, как же здесь душно.

Правитель затеребил камзол на шее, тщетно пытаясь развязать многочисленные бантики из лент. Его лицо побагровело, но уже не от злости, и он все дергал и дергал воротник.

– Раял Глейгрим поднял мертвецов, и они напали на наше войско! И на войско Мортона Бладсворда.

Дарон хрипло засмеялся. Это вызвало приступ кашля.

– Ты уж давно разменял четвертый десяток, а все веришь в глупые сказания!

Смех стал последней каплей.

Зейир закричал.

Он не разбирал, что именно он кричит, кажется, желал Дарону смерти и как можно более мучительной.

Пламя вырвалось из камина и, не повинуясь никакой логике, пролетело через помещение и охватило правителя Великой Династии целиком. Зейир слышал нечеловеческие крики брата и желал, чтобы им никто не помешал. Не успели еще двери отвориться, как огонь охватил весь зал. Языки пламени взмывали ввысь, и ни слуги, ни советники, ни рыцари, ни лекари, ни кто-либо еще, спешивший на помощь лордам, не мог пробиться через огненные стены.

Самого второго сына Боуэна, стоял он или подходил ближе, огонь не трогал. Языки пламени расступались перед ним.

Старший брат все продолжал кричать, он был весь объят пламенем.

А Зейир улыбался и смотрел, как сгорает Дарон Флейм.

Клейс не был готов к бедам, что свалились на его голову. Он не был готов к тому, что лорд Дримленс пропадет. Он не был готов к тому, что брат испортит отношения с Вайткроу и выдаст свою дочь замуж за сына Рогора Холдбиста. Регент не просил ни о чем из этого списка.

Лорд Форест все еще разрывался между двумя королями, не зная, чью сторону ему следует принять. Лжеаурон радовал его каждый день, Клейс присутствовал на его уроках, он беседовал с сидящим на троне мальчиком каждую минуту, что выкраивал для этого, и не переставал восхищаться, как из сына простолюдина могло получиться нечто подобное. Второй мальчик, хоть и взял все лучшее из внешнего вида Гийера и Аалии, оказался удивительно капризным и вредным ребенком весьма посредственного ума. И Форест не просил взваливать на него ношу ответственности и выбора.

Он не просил, чтобы Флеймы и Глейгримы развязали войну, не просил и Брейва Бладсворда принимать сестру-беглянку, а после ее предательства покидать Ферстленд.

Когда законный правитель востока явился к нему в сопровождении небольшого отряда преданных людей и мальчика-воспитанника и попросил разрешения покинуть королевские земли, чтобы отправиться в путешествие, регент пытался его отговорить. Клейс не хотел терять одного из немногих здравомыслящих лордов во время творящегося вокруг безумия.

Однако Брейв упорно стоял на своем.

– Ваше Высочество, – сказал лорд Бладсворд в ту встречу, – в моих владениях меня преследуют призраки прошлых ошибок. Вся моя жизнь рушится на глазах. Более там нет для меня места.

– Вы – правитель своего рода. Вы – хозяин своих земель и уважаемый всеми человек, милорд Бладсворд. Ваш народ любит вас, он всецело подчиняется вам, не из-за страха или не имея другого выхода. Ваши люди ценят вас и Его Величество тоже. Вам незачем покидать свой дом.

– Это более не мой дом, Ваше Высочество. Кнайфхелл стал для меня чужим. Моим народом теперь будет править не менее законный лорд – мой дядя Мортон Бладсворд. Уверен, что у него получится лучше, чем у меня.

– Лорд Мортон – воин, а не правитель. Милорд, я слышал про вашу сестру, но это совсем не повод сбегать. Я не стану говорить, что понимаю ваши чувства, ведь никогда не сталкивался с подобным. И я не стану отговаривать вас или силой принуждать остаться, но я хочу понять, что побудило вас отречься от своих прав и пожелать судьбы обычного простолюдина-моряка.

– Я никогда не врал Его Величеству и не стану врать вам. Меня гонит прочь страх.

– Страх? Я знаю вас много лет и не встречал никого, кто бы смог назвать вас трусом.

– Я боюсь, Ваше Высочество, что мое проклятие перейдет на моих близких. Я боюсь, что если останусь на своем месте, то лишусь ума от боли и разочарования, что мне приходится переживать. Да, весь мой род всегда славился прекрасными бойцами, Бладсворды – лучшие из воинов, рыцари, бесстрашные на поле боя и несколько безумные в своей верности короне. Но одно дело – на поле боя, а совсем другое – каждый день расплачиваться за грехи.

– Проклятия, опять проклятия. Даже лорды любят думать про проклятия, верят в них и Богов. Если бы Боги на самом деле существовали, то сейчас с вами разговаривал бы не я, а Гийер. Если бы они были, то из всех детей Аалии выжил бы не один Аурон. Если бы Боги думали о нас и их заботила бы наша судьба, то брат никогда бы не поднимал руку на брата, сын на отца, а люди бы не терзали и не убивали бы других людей ради собственного удовольствия.

– И давно вы утратили веру в Богов, Ваше Высочество?

Регент повернулся.

Его взгляд, хоть перед ним и стоял Брейв, был устремлен на стену, где висели портреты королей. Среди множества незнакомых лиц он узнал троих – Фалин Добрый, Гийер Справедливый и Аурон, хоть пока его и не короновали, занимали центр стены.

Когда-нибудь, спустя десятки лет, его дети-бастарды, а быть может, и внуки будут так же смотреть на портреты новых королей, следующих Старскаев. Они, как и Клейс сейчас, не будут помнить всех их по именам, и, скорее всего, Гийер Старскай станет лишь каким-то неизвестным лицом на холсте.