ждать и желать, как душераздирающая дура, чтобы я вернулся к тебе и вернул тебя в Перл-Холл. Этого не произойдет, и откровенно жалко, что ты тоскуешь по своему обидчику, как по какой-то скорбной жертве. Честно говоря, я думал, что ты выше этого.

Я отпрянула, моя пятка странно зацепилась за каменную кладку, и я отступила назад, так что упала на колени.

Александр и глазом не моргнул.

— Ты владеешь St. Aubynом, — обвинила я его более сильным голосом, чем я могла себе представить. — Ты послал ко мне Синклера? Уиллу Перси?

Организовал ли он их вторжение в мою жизнь? Был ли он причиной того, что мне было где остановиться в Нью-Йорке, пока я оправлялась от горя, причиной, по которой Уилла Перси решила, что я гораздо лучше подхожу для St. Aubyn, чем девушка, которую они наняли год назад? После того, как я исчезла?

Александр скрестил свои массивные руки на груди, облаченной в смокинг, и моргнул. — Ты слишком много думаешь о себе. Зачем мне тратить время на рабыню? Не говоря уже о той, которая нарушила свой контракт и бесследно исчезла.

— Теперь ты нашел меня, — вызывающе сказала я, как будто это что-то меняло. — Ты нашел меня, и что теперь?

Он пожал плечами, это был такой небрежный жест, который показался неправильным на его широких плечах.

Александр не был обычным человеком, поэтому его манерность казалась неправильной.

Надуманной.

Надежда снова затрепетала в моей груди.

— Я могу подать на тебя в суд за нарушение контракта? — холодно предложил он.

— Это все, что ты хочешь сделать? — спросила я, пристально глядя на него, поднимаясь и подходя ближе к нему.

Я увидела, как дернулись мышцы его челюсти, и это заставило меня почувствовать себя королевой.

Его дыхание застыло у него в горле на короткую секунду, когда я прижала свою грудь к его груди, провела рукой по шелковистому отвороту его пиджака, а затем обвила ею его шею сбоку, чтобы почувствовать его пульс своей ладонью.

Когда я посмотрела ему в глаза, отстраненность исчезла, уступив место свирепости, которая заставила меня пылать от желания и холодеть от ужаса.

— Ты женился на мне, Ксан, — сказала я, мои слова ощущались, как мягкие удары. — Однажды ты сказал мне, что если ты когда-нибудь почувствуешь желание жениться, то это будет потому, что ты хочешь дать своей будущей жене свою защиту и обещание своей вечной любви. Ты сказал, что всегда будешь заботиться о ней, обо мне, что бы ни случилось.

Мы молчали, пока мои слова сверкали в воздухе вокруг нас, окутывая нас своим волшебством, своей полной и абсолютной красотой.

Александр не был человеком многих вещей, но я знала, что он был человеком слова.

Он не мог жениться на мне только для того, чтобы отбросить меня.

— Я думаю, ты забываешь ту часть, где ты убежала от меня, — сказал он, его рука рванулась вверх, чтобы крепко схватить меня за шею. — Я думаю, ты забываешь, что опозорила меня перед британской элитой и выставила дураком, когда я поставил себя на карту Ордена Диониса, чтобы защитить тебя.

— У меня были свои причины, — тяжело дышала я сквозь давление в горле. — Поверь мне, Ксан, я не хотела оставлять тебя.

— Даже если ты не хотела, мне все равно. Пока это продолжалось, ты забавляла меня, но тебя нет уже несколько месяцев, и я нашел себе новые развлечения. — Он смотрел, как краска сходит с моего лица, его слова подействовали на меня сильнее, чем когда-либо могла его мертвая хватка. — Ты ничего для меня не значишь, Козима Ломбарди. Ты был рабом, ничем, которое я превратил в нечто лишь ненадолго, но твое время истекло. Перестань зацикливаться на мне, иди к черту, и если я когда-нибудь услышу, что ты произносишь мое имя, когда-нибудь снова увижу, что ты хоть ногой ступишь в Англию, я обещаю тебе, что будут последствия. Ничего из этого тебе не понравится так, как раньше.

— Ксан, — я попыталась снова, только чтобы крикнуть, когда его другая рука сжала мои волосы на затылке, и он начал тащить меня к краю крыши.

Я закричала, когда он перекинул меня через перилла, так что я опасно повисла над площадью подо мной, окруженный горгульями, насмехавшимися надо мной с обеих сторон шпилей.

Мои глаза расширились от шока, когда я увидела бесстрастное выражение лица Александра. Я схватила его за запястья, и он инстинктивно удержал меня.

За всю нашу совместную жизнь он никогда не угрожал мне так. Чтобы причинить мне боль только ради того, чтобы причинить боль, напугать меня настолько, чтобы я боялась за свою жизнь.

Я не могла понять, почему он это делает, не потому, что мое тело было переполнено адреналином, а разум переполнен страхом.

Единственный вариант, который мне показался доступным, был прост.

Ему действительно было все равно.

Его отказ горел в моем сердце, но я зашла слишком далеко, чтобы сдаться без боя. Я причинила ему боль, я убежала от него, и это выглядело бы величайшим предательством и отвержением. Ему нужно было знать, что я доверяю ему и не хочу идти.

Не сводя своих золотых глаз с его серебряных, я задержала дыхание и медленно отпустила мертвую хватку на его запястьях, так что единственное, что удерживало меня от падения обратно в пространство, это его хватка на моей шее и волосах, а также мои лодыжки плотно над балюстрадой.

— Я не хотела оставлять тебя, Ксан, — сказала я ему голосом, похожим на разрывающуюся нить, и обнажила перед ним всю себя. — Я никогда в жизни не чувствовала себя более счастливой и полноценной, чем в тот момент, когда мы были объявлены мужем и женой. Прошел год, а я все еще так скучаю по тебе, что это кажется постоянным эхом в моей душе.

Я чувствовала себя сырым, размягченным мясом, свисающим с крючка в моем позвоночнике, когда он держал меня наполовину подвешенной над краем Дуомо, но я не пошевелилась.

Я даже не дышала.

Вместо этого я наблюдала, как шквал эмоций превратил глаза Александра из гневного дыма в грозовые тучи и дождевую воду отчаяния и, наконец, с болью, в мокрый бетон. Я знала, что в любую секунду они превратятся в камень, и я буду навсегда заперта в его голове и сердце.

— Я люблю тебя, — сказала я ему, и это была самая искренняя вещь, которую я когда-либо знала. — Я люблю тебя, Александр.

Вернувшись к дождевой воде на один очень глубокий момент, взгляд этих влажных серых глаз упал