— При чем тут мое здоровье?

Гейл рывком села на край кровати, надеясь, что это поможет избавиться от наваждения. В глубине души она знала, что здоровье Эндрю тут действительно ни при чем. Состояние Гейл было вызвано сознанием того, что она едва не потеряла голову. Хотя сотрясение мозга сыграло важную роль в ее решении остановиться, пока не стало слишком поздно, но важнее было другое.

Ей нужно думать о карьере. У нее есть три долгожданных заманчивых предложения от лучших медицинских учреждений страны. Скоро Оуквуд, штат Виргиния, станет лишь строчкой в ее профессиональном досье.

Кроме того, у нее есть Крис. Лишь нерегулярные звонки и редкие почтовые открытки сообщают ей, что брат еще жив. Она не верит, что Крис в чем-то виноват, но разве на ее месте можно позволить себе увлечься? Разве есть на свете мужчина, который поймет ее преданность брату, обвиненному в убийстве?

Эндрю — искушение, которому она не имеет права уступить. Каким бы сильным это искушение ни было.

Он медленно поднялся с кровати. Гейл захотелось убежать, но это не в ее стиле. Впрочем, как знать… В данный момент она именно этим и занимается. Пытается убежать от чего-то чудесного и неповторимого.

Эндрю остановился перед ней. Гейл отчаянно захотелось отвернуться. Еще до того как он прикоснется к ней, заставит посмотреть ему в глаза и увидеть вопросы, на которые она никогда не сможет ответить.

И все же она не сделала этого.

Но в глазах Эндрю не было никаких вопросов. Одна решимость. Непреклонная решимость и жаркая страсть.

— Ставлю на кон свой месячный заработок, что вы желаете меня не меньше, чем я вас.

Слава богу, он не притронулся к ней. Иначе она послала бы к черту свои благие намерения и бросилась бы в его объятия.

— Эндрю, я не могу, — сказала она, огорченно покачав головой. — Я скоро уеду.

— Вы хотите сказать, что на несколько часов уедете в клинику? Или речь идет о чем-то другом? — Его голос звучал по-прежнему нежно, но в нем слышалась тревога.

— О другом. Мой контракт с правительством, согласно которому я отправляюсь в место, где нужны врачи, а взамен мне возвращают большую часть платы за обучение, скоро истекает. Я уеду из Оуквуда первого ноября.

— И куда вы собираетесь?

— Это неважно. Вы приехали, а я уезжаю. Отправлюсь ли я в Нью-Йорк или Бостон, не имеет значения. Значение имеет то, что я уеду, а вы останетесь. Так какой смысл?..

— Смысл такой, что до вашего отъезда мы могли бы доставить друг другу большое удовольствие.

Гейл ощутила странное разочарование. Но чего она ждала? Что он скажет: «Радость моя, это не имеет значения, потому что, куда бы ты ни отправилась, я последую за тобой»? Или еще какие-нибудь смешные глупости, рассчитанные на то, чтобы вызвать чувства, которые она испытывать не желает и не может себе позволить?

Гейл призвала на помощь остатки решимости и повторила привычную фразу:

— Я не признаю связей на одну ночь.

— При чем тут одна ночь?

— А как это называется? У нас будет страстный роман, а потом вы поможете мне собрать вещи и погрузить их в трейлер?

Гейл отвернулась и услышала досадливый вздох.

— Гейл, не случится ничего страшного, если два взрослых человека насладятся друг другом. — Его указательный палец поднял ее подбородок. — Радость моя, это будет чудесно. От вас требуется только одно: сказать «да».

«От вас требуется только одно: сказать «да».

Эта фраза вновь и вновь звучала в мозгу Гейл. Фраза, заставившая ее весь остаток ночи проворочаться на диване.

Она зарылась лицом в толстое махровое полотенце, а потом посмотрела на себя в зеркало. Темные круги под глазами не могла бы заретушировать никакая косметика.

К счастью, когда на рассвете она вновь осматривала своего пациента, он молчал. Хотя сомневаться не приходилось: Эндрю видел ее насквозь и знал, насколько она близка к тому, чтобы произнести это слово «да».

Когда Гейл умылась и оделась, в соседней комнате послышался шорох. Она прошла на кухню и приготовила больному легкий завтрак: гренок, слегка смазанный маслом, и несколько ягод клубники. Потом взяла тарелку, кружку со слабым чаем и пошла в спальню.

Эндрю сидел на краю кровати. Его темноволосая голова наклонилась вперед, плечи слегка ссутулились.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Гейл, обходя кровать. Когда Эндрю поднял взгляд и слабо улыбнулся, у нее гулко забилось сердце.

— Полцарства за таблетку аспирина. — В его глазах стояла боль. Он поднял руку и потер затылок. — Я хотел встать, но у меня немного закружилась голова. Это нормально?

Гейл поставила завтрак на тумбочку и полезла за сумкой.

— Во всяком случае в этом нет ничего ненормального, — сказала она, вынимая из сумки прибор, похожий на шариковую ручку. Потом Гейл положила ладонь на его лоб, заставила запрокинуть голову и посветила сначала в левый глаз, а затем в правый. — Реакция на свет нормальная. — Она присела перед Эндрю на корточки и измерила ему давление. Все параметры находились в пределах нормы.

— Ну и что скажете, док? — Он в упор смотрел на Гейл.

— Эндрю, сядьте прямо, — сказала она и приставила стетоскоп к его обнаженной широкой груди, тщетно пытаясь не обращать внимания на игравшие под кожей мышцы. Увы, приходилось признать, что этот человек не оставил от ее крепостных стен камня на камне. Она прижала стетоскоп к спине Эндрю и заставила себя думать о его самочувствии. — Сделайте глубокий вдох и медленно выдохните, — велела она. Потом оперлась коленом на кровать, наклонилась над ним… и ахнула.

Кожу спины уродовал чудовищный красный шрам. Когда Гейл слегка прикоснулась к бугристому рубцу, находившемуся в опасной близости к почке. Причиной такого шрама могло быть только одно… При мысли об этом по ее телу побежали мурашки. Работая в «скорой», Гейл часто имела дело с жертвами бандитских разборок и ни за что не спутала бы огнестрельную рану с ножевой.

— Когда это вас?..

— Вы о чем? — Его голос напрягся.

— Об этой огнестрельной ране. — Она провела по рубцу кончиком пальца. — О боже, Эндрю… Четыре-пять миллиметров в сторону, и у нас с вами не было бы этой беседы.

— А, это… — Эндрю небрежно пожал плечами, отчего мышцы на его спине заходили ходуном. — Ничего интересного. Всего лишь несчастный случай на охоте.

— И когда это случилось? — Вопрос был чисто риторическим. Судя по состоянию шрама, с тех пор прошло от двенадцати до восемнадцати месяцев.

— В прошлом году. — Он отстранился, и в его голосе прозвучала странная нотка.

Хотя необычная реакция Эндрю и возбудила в Гейл любопытство, она предпочла промолчать и продолжить осмотр.

Наконец Гейл сложила инструменты в сумку и громко щелкнула замком.