снова появлялись, словно из тумана. «… Войска Керенского разбиты. Арестован весь штаб Керенского с генералом Красновым и Войтинским во главе… ищут Керенского с тем, чтобы передать в руки военно-революционного комитета. Авантюра… ликвидирована. Революция торжествует. Честь ареста штаба Керенского принадлежит матросу Дыбенко…»

Бумага падает из рук, голова опускается на стол. Уснул. Все вышли. Антонов-Овсеенко на листе бумаги крупными буквами написал: «Тихо! Дыбенко спит». Приколол бумагу к двери.

Когда Павел открыл глаза, удивился, что никого нет, только с дивана торчали грязные сапоги. Это спал Сиверс…

Дыбенко уехал в Петроград, передав командование Сиверсу.

Народный комиссар

Прошла неделя. Наступило первое воскресенье после победы Октября. Старый деревянный цирк «Модерн» переполнен. На митинг собрались рабочие Петроградской стороны. Нарком просвещения А. В. Луначарский от имени Советского правительства отчитывается перед трудящимися: что сделала новая власть за первые семь дней… Выступают многие ответственные работники разных ведомств. Предоставили слово и наркому флота.

— Враг побежден, но успокаиваться рано, — говорит Дыбенко. — Многие чиновники не хотят признавать Советы, саботируют, даже вредят… Я призываю, товарищи, к бдительности…

Революционные матросы сами налаживали запущенное при Временном правительстве флотское хозяйство. Когда из Адмиралтейства выдворили саботажников, Дыбенко распахнул окна огромного министерского кабинета.

— Обожаю свежий воздух! — и, с улыбкой обращаясь к матросам — членам Военно-морского комитета, пожелал счастливого плавания. — Только заранее знайте — неспокойное оно будет.

…Вошел моложавый моряк с красивым тонким лицом и выразительными черными глазами. Представился: капитан 1 ранга Модест Васильевич Иванов — товарищ морского министра, только что назначенный на эту должность. Еще перед отъездом из Гельсингфорса Дыбенко послал ему телеграмму: «Центробалт выдвинул Вашу кандидатуру в Верховную комиссию коллегиального морского министерства…» А через день, 29 октября, в каюту командира крейсера «Россия» принесли другую телеграмму: «Модесту Иванову. Капитану 1-го ранга. Гельсингфорс. Просим немедленно приехать Петроград, Смольный. Председатель Совета Народных Комиссаров Ульянов (Ленин)». Об этой телеграмме Дыбенко узнал уже в Петрограде.

Поздоровавшись с наркомом и со всеми остальными, Модест Васильевич сел в кожаное кресло с высокой спинкой и стал восторженно рассказывать о беседе с Владимиром Ильичем…

В те дни Дыбенко принимал еще одного «просоленного моряка» — вице-адмирала А. С. Максимова. Керенский уволил-таки «адмирала революции» со службы и запретил ему выезжать в города базирования флота. Опальный адмирал жил в Москве. Как только было образовано Советское правительство, Максимов попросил предоставить ему посильную работу в военно-морском ведомстве. Дыбенко вызвал его в Петроград. Андрей Семенович стал вторым помощником морского министра. На него было возложено интендантское хозяйство.

В Морском комиссариате налаживалась новая жизнь. Явились на работу служащие, саботирующих офицеров заменили матросы. Стойкими и преданными борцами за Советскую власть были они. Трудились в новых советских учреждениях, решительно боролись с пьяными погромщиками, входили в продовольственные отряды, в летучие матросские группы, быстро находили на железнодорожных станциях припрятанный купцами и капиталистами хлеб. Отряд под командованием мичмана С. Д. Павлова из-под Гатчины отправился в Могилев к успокаивать» мятежного генерала Духонина и его ставку, а оттуда — в Оренбург на борьбу с Дутовым.

Вот и Антонов-Овсеенко пришел за моряками. Он уезжал биться с Калединым и забирал с собой отряд Николая Ховрина, который вместе с другими матросскими отрядами помогал устанавливать советские порядки в Москве.

— Этак на флоте и людей не останется, — тревожился нарком. — Чуть что — подавай матросов.

— Гордиться надо, Павел Ефимович. Значит, не зря мы с тобой сидели на Главной базе. Кстати, саботажники там все еще не угомонились?

Дыбенко ответил, что все флагманы во главе с командующим Развозовым не желают служить народу, не признают Советы.

— Если и далее будут так вести себя, придется наиболее активных попросить с флота.

Антонов-Овсеенко советовал не спешить с крайней мерой… Потом говорили о предстоящем Всероссийском съезде военных моряков. Владимир Александрович сожалел, что ему не доведется на нем присутствовать.

— А ведь я ехал к тебе с Коллонтай, — вдруг негромко рассмеялся он. — Да вот потерял ее по дороге. Сошла с машины у Думы, там женщины собрались… Неистовая она, за женщин глотку перегрызет. — Антонов положил руку на плечо Дыбенко: — А морской нарком, вижу, на всех фронтах преуспевает… На свадьбу тоже не попаду…

Попрощались. Нескоро потом им довелось встретиться. Борьба с калединщиной займет немалое время.

Свадьба, на которую намекал Антонов-Овсеенко, действительно состоялась вскоре после его отъезда.

— Записью брака с Павлом Дыбенко, — говорила позднее Александра Михайловна Коллонтай, — была начата первая книга актов гражданского состояния в Советской стране.

Первый Всероссийский съезд военного флота открылся 18 ноября в Петрограде. Делегаты дружно приветствовали «товарищей народных комиссаров за их преданность интересам трудового народа»… Ждали Ленина — почетного председателя съезда. Он пришел, как и обещал, ровно в 3 часа дня 22 ноября. Делегаты и гости, стоя, встретили вождя. От имени Совета Народных Комиссаров Владимир Ильич приветствовал армию и флот, которые показали себя как передовые борцы за раскрепощение трудящихся классов. В своей большой речи Ленин раскрыл перед моряками перспективы строительства социализма в республике Советов.

— …Нужно практически учиться управлять страной, учиться тому, что составляло раньше монополию буржуазии. В этом отношении во флоте мы видим блестящий образец творческих возможностей трудящихся масс, в этом отношении флот показал себя, как передовой отряд[7].

Дыбенко вглядывался в лица матросских делегатов, внимательно слушавших Ленина, а сам думал: как много нужно сделать, чтобы и впредь быть передовым отрядом!.. Владимир Ильич говорил о насущных задачах дня — о земле и о мире, о национальной политике. Призвал съезд к усиленной работе по созданию прочного союза рабочих и крестьян, беднейших крестьян особенно, проявляя о них больше всего заботы.

— Пусть флот, — говорил он, — посвятит все свои силы тому, чтобы этот союз остался основой государственной жизни; если этот союз будет крепок, ничто не сломит дело перехода к социализму[8].

До перерыва Владимир Ильич сидел в президиуме, слушал выступления. Моряки-делегаты с трибуны своего съезда давали клятву — флот во всем будет поддерживать Советскую власть, завоевания Октября…

Одним из главных вопросов, который предстояло решить съезду, — о реорганизации управления морским ведомством. С докладом выступил П. Е. Дыбенко. Пришло время, говорил он, резко поставить вопрос об укреплении дисциплины и организованности во флотских рядах, отменить выборную систему командного состава…

Делегаты поддержали наркома, все его предложения были приняты. Съезд образовал высший орган — Морскую коллегию из трех человек во главе с народным комиссаром и законодательный совет. При коллегии создавался политический отдел. Избрали 20 человек во ВЦИК, где они образовали морскую секцию.

Одно заседание съезда было посвящено присвоению воинских званий. М. Иванов стал контр-адмиралом,