личность этого Невидимого Существа, сильного и любящего, защитника своих детей. Так Бог стал добрым, потому что намерения самого племени всегда были добрыми. Человек создавал своего Бога по образу своему или воплотил в нем тот образ, которому он, человек, хотел бы соответствовать. Бог племени являлся великим вождем, возвеличенным представлением земного вождя, перенесенным в пространство. Этот вождь-дух был хозяином всех менее важных духов и призраков, и они должны были ему повиноваться.

Вера в то, что злые силы больше не могут свободно действовать повсюду, поражая при желании людей, принесла в мир порядок. И теперь, если какая-нибудь зловредная тварь пыталась причинить вред, добрый Бог непременно приходил на помощь своему народу и наказывал преступный призрак. Злобные духи, конечно, противились такой потере власти и всячески старались перехитрить Бога, но это было невозможно, потому что Бог, который знал все, мог противостоять дурным замыслам нечестивых духов. Хороший Бог выступал против плохих призраков, и эта борьба привела к доктрине Бога и дьявола, сражающихся за власть над миром.

Вскоре добродетельные люди взялись помогать Богу и старались жить согласно его воле, чтобы и после смерти их души могли по-прежнему служить ему и способствовать защите родного племени. Грешники, не повиновавшиеся Богу, и после смерти продолжали докучать живым; и поэтому у Бога появилась необходимость наказывать их. Так возникло добро и зло и произошло разделение белой магии и черной магии, а чародей приобрел дурную славу.

Страдание в качестве наказания

И тут наступил кульминационный момент психологического осознания той идеи, которой суждено было изменить весь ход людских дел. Этой идеей была вера в то, что страдание является наказанием за неповиновение хорошему Богу. Она вынуждала всех пораженных горем или болезнями совершать искупление своих грехов в форме приношения Богу.

Эта точка зрения оказалась не совсем удачной, так как и добродетельные, и погрязшие в пороке были подвержены многим одинаковым несчастьям. Но вера сложилась на основе опыта, следовательно, необходимо было изменить факты, чтобы привести их в соответствие с уже сложившимся представлением. В тех случаях, когда у несчастного страдальца нельзя было обнаружить особых недостатков, чтобы объяснить его нездоровье, измышлялся какой-нибудь подходящий к случаю порок. Приснопамятными примерами энергичных попыток объяснить невзгоды добродетельного человека являются вероучения о наказании сыновей за грехи отцов и о том, что с грехопадением Адама мы все отдались во власть греха.

К тому же считалось, что злые духи или призраки могут пытаться отвратить людей от хорошего Бога с помощью различных соблазнов или докучать ему, разозленные его личной безупречностью. Это была доходчивая идея, но ей предстояло стать сложнее, вобрав в себя и то, что сам Бог может искушать своих детей, чтобы выяснить, насколько они искренни в своей преданности. Иллюстрациями к этим точкам зрения служат святые, борющиеся с Сатаной, и Иов, которого замучили фурункулы.

Из судорожных попыток доисторического человека привести реальные обстоятельства жизни в соответствие с системой своих верований получилось несколько крайне непривлекательных и неубедительных религиозных доктрин… Мы должны правильно оценивать духовные проблемы полуцивилизованного человечества: человек повиновался своему Богу и страдал; он не повиновался своему Богу и страдал; он делал пожертвования своему Богу и все-таки страдал; но даже если он продавал душу злым духам, то и тогда страдал. Невзирая ни на что жизнь полна страданий, болезней и кончается смертью. Стоит ли удивляться, что в конце концов он решил, что Богу угодно, чтобы человек был несчастным, а в самом желании счастья и покоя есть что-то очень порочное?

Такое положение вещей не давало покоя уму, и человек античного мира отчаянно продолжал поиски какого-нибудь приемлемого кодекса. К тому времени он уже осмеливался задавать кощунственные вопросы и состояние души после смерти начинало тревожить его ум.

Уже во времена Гомера (в IX в. до н. э.) греки считали, что усопшие навеки поселяются в сумрачном царстве теней, чтобы самый ничтожный из живых смертных был счастливее самого прославленного мертвеца. Однако Бог, как само собой разумелось, должен был где-то жить, и так как был невидим, то и его дом тоже должен быть невидимым. Так невидимая хижина доброго Бога ознаменовала зарождение нашей концепции того света. Это были времена, когда мерилом величия были сила, мастерство и материальная собственность. Бог жил в лучшей хижине, у него был самый лучший скот и рабы, о которых можно только мечтать, — ну разве не был Бог могущественнейшим вождем, стоящим над всеми вождями? Так возникло царство небесное, оно всегда было украшено самыми лучшими вещами, наиболее желанными для людей. Как только золото стало символом богатства, небеса — в подтверждение этого — срочно вымостили золотом.

Царство небесное становилось великим спасением для жалких страдающих смертных, не имевших никакого покоя на этом свете, но тут мы забегаем вперед, ибо шаман появился раньше, чем теология вылилась в доктрину земного страдания и небесного блаженства. Он был частью того языческого порядка вещей, при котором крепка была вера в радость и возможность жить полной жизнью; он не годился для слишком серьезного морализирования относительно происхождения болезней. Он действительно верил в доброго Бога и в своем простодушии гораздо ближе подошел к естественной религии, чем те, кому пришлось глубоко погрязнуть в теологической путанице. На него совершенно не влияла мысль о том, что род человеческий столь грешен, что постоянно нуждается в спасении, и он настолько уважал различные религиозные верования своих соседей, что его нельзя было взволновать вопросами вроде того, какое из верований является самым боговдохновенным. Он знал только, что его вера устраивает его. И считал, что и другие испытывают такое же чувство уверенности.

Религиозные представления и добрый Дух

У нас нет возможности обсудить различные индейские верования в полном объеме, потому что они были распространены среди многих племен и народностей, каждый из которых предлагал свой вариант космогонических легенд. Но можно сказать, что большинство американских индейцев верило в одного Бога, или Великого Духа, который общался со своими детьми посредством видений и снов, посещавших жрецов, а иногда и мирян.

После смерти душа, возможно, отправлялась в некую счастливую страну, или, говоря словами Верховного Сиэтла: «Когда последний краснокожий исчезнет с лица земли и память о нем среди белых превратится в миф, эти берега заполнят невидимые мертвые моего племени». Некоторые индейцы полагали, что духи усопших остаются среди живых, чтобы служить им и защищать в час испытаний. Для колдуна-знахаря все духи были злыми, а шаман считал большинство духов добрыми.

Шаман брал на вооружение многие ритуалы и верования колдуна-знахаря, но в каждом случае облагораживал и заметно совершенствовал их с