— В этом человеке шейные позвонки сломались! — грохнул по столу ладонью полковник, но не очень убедительно. — Ты думаешь, что врач не знает, что такое смерть от асфиксии? Не увидит там перелома позвонков оттого, что ему выкрутили шею?

— Мой грех, Михаил Дмитриевич, — искренне приложил Фома к груди свои бледные руки. — Мой, мне за него и расплачиваться. За такой недогляд я обещаю в этом месяце втрое комиссионные увеличить.

Полковник хотел рыкнуть на смотрящего, но сдержался. Его глаза только метнулись в сторону двери. Произносить вслух такое было не принято, да и с самим Фомой никаких договоренностей не было. Договаривались совсем другие люди, и деньги ежемесячно приносили совсем другие люди. А от начальника колонии требовалось только смотреть на образ жизни Фомы сквозь пальцы и не мешать ему отбывать свой срок с максимальным комфортом, который он сам себе сможет устроить в своем отряде.

Вчерашнее «самоубийство», конечно же, выходило за рамки всех договоренностей. За такое ЧП начальнику колонии придется отписываться, выдержать возможную комиссию из областного Управления. Но даже если удастся ограничиться внутренним расследованием в рамках только одной колонии, то придется затыкать рот и своему же врачу. А еще оперуполномоченному, у которого наверняка имеется оперативная информация о взаимоотношениях погибшего Шмака с Фомой. Вдруг они были знакомы еще на воле, вдруг у них какие-то совместные делишки, из-за которых Шмака и прикончили.

Платить придется, это полковник понимал. Можно ограничиться премией, максимальной суммой, которую только можно в их условиях выписать. Но лучше выдать наличными, так своих подчиненных «повяжешь», и они в будущем будут помнить, что запачкались с этим убийством. И чтобы проверки из Управления не было, то придется кое-кому там сунуть конвертик.

То, что Фома пообещал за свой «косяк» доплатить, было хорошо, потому что полковник стал жаден и отдавать из своих кровных, за Фому полученных, ему не хотелось. Он к этим суммам уже привык и на них рассчитывал.

— Втрое, — не очень громко проворчал полковник. — А рты я чем буду затыкать? Ты думаешь, что никто ничего не понял?

— Потому и втрое, — так же тихо ответил Фома. — Это нормально, Михаил Дмитриевич.

В глазах авторитета играли смешинки, но лицо оставалось серьезным. Начальник колонии нутром опытного прохиндея понял, что спорить бесполезно. Он и так был на крючке у уголовников. Стоит им только захотеть, и они его могут очень легко подставить. Сделать это можно, как говорят в их среде, «как два пальца об асфальт». На этом разговор можно было бы и заканчивать, но Фома не спешил уходить.

— Михаил Дмитриевич, вы уже знаете, на какое число суд назначен?

— В следующем месяце, — неохотно ответил полковник.

Речь шла о готовящемся решении о досрочном освобождении ряда осужденных. Тех, кто отличался примерным поведением, искренне раскаялся и заслужил снисхождение. По большому счету таких, как Фома, досрочно не освобождают, потому что они попадают под категорию рецидивистов. Но… Деньги всемогущи.

Сожаление у полковника вызвало то, что с освобождением Фомы он потеряет приличную часть своего ежемесячного дохода. Можно было бы, конечно, состряпать отвратительный отзыв о поведении осужденного в колонии, но ссориться в положении начальника с Фомой не стоило. Слишком он погряз во всем этом деле.

— И еще, Михаил Дмитриевич, — упорно не уходил из кабинета Фома, — денька через два к вам человечек один из Екатеринбурга приедет. Повидаться бы мне с ним. Устроите мне «свиданку»?

— Наглеешь, Фома, — буркнул полковник.

Фома вежливо улыбнулся и промолчал. Он знал, что начальник колонии, несмотря на ворчание, все равно сделает то, что он просит. Невелико нарушение.

30.10.2010 15:59

«Криминальная обстановка в Уральском регионе продолжает накаляться. Как сообщают наши корреспонденты, из-за угрозы массовой драки в Свердловскую область стягивают силы ОМОНа и СОБРа.

В город Берёзовский Свердловской области стягиваются силы ОМОНа и СОБРа. Там опасаются обострения криминальной обстановки в связи с массовой дракой людей. У местного кафе подрались около 50 человек. Милиции пришлось применить оружие. В результате один участник драки был убит, трое стражей порядка госпитализированы. Убитый хорошо известен в криминальных кругах. Его соратники открыто угрожают сотрудникам милиции. Как сообщили в ГУВД, чтобы не допустить продолжения конфликта, в Берёзовский направлены силы особого назначения».

Пельмени Резенкову уже надоели до чертиков, но это единственное приемлемое по цене и качеству блюдо, которое он мог себе позволить во время обеденного перерыва. В шашлычной на территории рынка Сергея знали, наверное, с подачи самого Магомеда, и обслуживали с приличной скидкой. Как говорили продавщицы, скидка для работников рынка.

Был и еще один приятный момент — здесь можно было курить. Умяв очередную порцию, Сергей отпил чай из стакана, в котором плавал очень маленький кусочек лимона, и полез за сигаретами. Это был один из приятных ритуалов, который скрашивал его не очень красочную жизнь. Набить живот пельменями с начинкой непонятного происхождения, а потом расслабиться и спокойно, с наслаждением покурить первую после обеда сигарету. Да еще прихлебывая горячий чай.

Контингент сюда ходил не самый изысканный. По большей части продавщицы, те же самые грузчики, чтобы перехватить стакан портвейна, водители продуктовых машин, если в обеденное время они оказывались на территории рынка. Элита в лице администрации питалась в другом месте. Сергей знал, что Магомед заключил договор с соседним кафе, где его помощники получали по безналичному расчету бизнес-ланч.

Магомед появился в дверях кафе неожиданно. Резенков отвел глаза, силясь оказаться незамеченным. Но это было глупо, потому что за восемью столиками сидели всего четверо посетителей, не считая его самого. Общаться с Магомедом Сергею не хотелось. Не терпел он покровительственного отношения к себе, не любил быть обязанным. Но его нынешнее положение заставляло быть терпимым в определенных пределах и порой засовывать остатки своей природной гордости и своего самолюбия куда подальше. Вообще-то в последние годы Сергею справляться с собой стало легче. Наверное, вошло в привычку, или он стал постепенно смиряться с тем, что жизнь его пошла наперекосяк и света в конце тоннеля ему уже не увидеть.

— Ну, как дела, Серж? — по-хозяйски осведомился Магомед и покровительственно похлопал Резенкова по плечу. — Лида, заболтай мне кофе со сливками!

То, что Магомед усаживается рядом за столик и явно собирается пить местную бурду, Сергея удивило. Хотя, предположил он, может, хозяин просто играет в демократию. То, что Магомеду кофе принесли не в пластиковом стаканчике и не в граненом стеклянном, навело на мысль, что и кофе для него могли здесь держать совсем другой. И чашка с блюдцем из тонкого фарфора.

— Как работается? Не обижают? — снова спросил Магомед, но теперь он пристально смотрел Резенкову в глаза. Значит, вопрос не риторический и надо отвечать.