Виталий был спортсменом, уверенным в себе человеком, занимался бизнесом и вел активный образ жизни. Однажды во время отдыха с друзьями его уговорили попробовать курительную смесь. Виталий согласился, но сильно сожалел об этом впоследствии. «Приход» у него был очень плохой. Пока Виталий находился в измененном состоянии сознания, защитные барьеры его подсознания ослабли, и смутное тревожное чувство стало пробиваться откуда-то из глубины. На горе Виталию другому человеку из их компании, который тоже курил смесь, стало очень плохо – он упал на землю и начал биться в конвульсиях. Как выяснилось позже, друг страдал умеренной формой эпилепсии, в детстве у него часто случались припадки, но с возрастом они прошли, и никто из друзей об этом не знал. В тот момент, когда Виталий увидел, что происходит с его другом, его обуял парализующий страх. Он решил, что так проявляется действие психоактивной курительной смеси, и ему стало казаться, что припадок неотвратимо сейчас произойдет и с ним. Страх его парализовал в буквальном смысле, он не мог пошевелиться, но внутри него бушевала буря тревоги, мысли носились в голове со скоростью света, сердце бешено колотилось. Все остальное он помнит как во сне. У него сильно поднялось давление, друзья вызвали скорую и дали ему какую-то таблетку. В себя он пришел где-то через полчаса. Ощущение было такое, что после всего пережитого он уже никогда не будет таким, как прежде. Он зарекся когда-либо пробовать хоть какую-то химию.

Время шло, и это событие стало постепенно забываться. Через пару месяцев Виталий оказался на праздновании дня рождения одного из приятелей. В тот вечер он крепко выпил, но чувствовал себя нормально в течение всего вечера. Проблема возникла наутро, когда Виталий проснулся с ощущением жуткого похмелья. Он сразу обратил внимание на то, что его сердце билось быстрее обычного. Поначалу он не сильно разволновался по этому поводу. Но затем его начала беспокоить мысль, что с его сердцем может быть что-то не так. Он стал тревожно прислушиваться к нему, а в ответ на это сердце начинало биться еще быстрее. Жена измерила Виталию давление, и оказалось, что оно было сильно повышено. Она решила вызвать скорую. Голова у Виталия кружилась, перед глазами стало темнеть, а в груди как будто не хватало воздуха. Ему показалось, что у него сердечный приступ и сейчас он умрет.

Если вам знакомо состояние паники, нет нужды долго расписывать, что происходило с Виталием в тот день – у него была настоящая паническая атака. А после нее появился страх, что такая ситуация может повториться в любой момент. Он стал бояться водить машину, потому что опасался не справиться с управлением, если возникнет новая паническая атака. Он перестал заниматься спортом и даже просто ходить быстрым шагом, потому что в любом учащении пульса ему виделось предвестие сердечного приступа.

Когда Виталий пришел ко мне на прием, он был искренне зол на себя за то, что попробовал курительную смесь. В этом он видел корень всех своих бед. Он горько сожалел о неосторожном поступке, которым разрушил свою жизнь. Я объяснил ему, что в этом есть лишь доля правды. Как мы уже обсуждали ранее в главе, посвященной технике эмоциональной свободы, – злость на себя и неприятие не способствуют устранению проблемы, а лишь наоборот, ее усугубляют. Виталию пришлось начать принимать себя для того, чтобы мы смогли хотя бы приступить к работе с его состоянием. Мы успешно проработали сцену, которую Виталий считал первичной причиной возникновения своего страха – в которой у его друга случился эпилептический припадок. Отдельно мы проработали тревожные ожидания того, что панические атаки будут происходить и в дальнейшем и могут случиться в любой момент. Однако всего этого было недостаточно. После двух сеансов работы Виталий сообщил, что чувствует себя лучше, однако страх не отпустил его полностью. Тогда настало время поговорить о том, что страх, который его мучает, возник задолго до эпизода с курительной смесью. Я стал подробно расспрашивать родителей Виталия на предмет любых травмирующих ситуаций, которые происходили с ним с момента его рождения. Помните, как мы обсуждали в главе 1, в первые годы жизни дети особенно восприимчивы к травмам, и даже незначительное событие в этот период времени может вызвать довольно серьезные последствия. Очень часто люди, которые испытывают панические атаки во взрослом возрасте, в раннем детстве перенесли госпитализацию, болезненные медицинские процедуры или операции, а также падения, ушибы и другие события, которые воспринимались ребенком, как угроза его жизни и здоровью.

При расспросе мамы Виталия выяснилось, что когда ему еще не было двух лет, он упал в темный погреб примерно с двухметровой высоты – «Он не ушибся и ничего не сломал себе. Даже не плакал, когда мы его нашли». Здесь я хочу особо обратить внимание на то, что если в результате травмы или потрясения ребенок не плачет, не чувствует боли и просто кажется притихшим – это вернейшее свидетельство того, что он испытал шок и отделил от себя состояние страха и другие ощущения. Такая, вызванная шоком, диссоциация чувств и боли и приводит к тому, что вытесненные чувства могут много лет не проявляться и не давать о себе знать, пока не сложатся благоприятные условия для того, чтобы страх снова смог вырваться наружу. Иногда такие вытесненные чувства напоминают о себе в виде хронического напряжения в теле, головных болей, ночных кошмаров или просто смутной тревоги. Но после того как страх отыскал себе путь наружу, он будет напоминать о себе в виде панических атак и тревоги до тех пор, пока человек не проживет и не интегрирует в себя весь свой травматический опыт. В случае панических атак это не так просто, поскольку, как показывает данный пример, человек не всегда помнит и может правильно определить момент первичной травматизации.

Чтобы помочь Виталию, нам пришлось начать работать с его телом и «памятью тела», это дало возможность найти и интегрировать самые глубокие телесные реакции, вызванные первичной травмой. Только тогда Виталию удалость преодолеть панические атаки.

Подробнее о работе с телом написано в главе 4. Здесь я привожу данную историю лишь для иллюстрации того факта, что момент первой панической атаки, как правило, не является моментом первичной травматизации. Страх появляется в психике человека обычно при более раннем событии, которое он не всегда помнит сознательно. Эту особенность необходимо учитывать. Поэтому так важно подключать работу с телом и «памятью тела», когда мы имеем дело с сильной тревогой и паническими атаками.

Вторая особенность работы с тревожными состояниями заключается в том, что они сильно изменяют мышление человека, делая его более склонным к негативу и к автоматическим шаблонным схемам. Многие из тех, кто страдают от проявлений генерализованной тревоги, панических атак, дереализации и деперсонализации, могут отметить, что со времени появления недуга их взгляд на мир сильно изменился. Обычно люди становятся более пессимистичными, мнительными, склонными к недоверию и преувеличению вероятности негативного исхода в любой ситуации, не замечают или обесценивают любые позитивные изменения, тяготеют к обобщениям и критическим суждениям. Очень характерна для таких людей частая смена надежды разочарованием. Есть ощущение, что мозг постоянно занимается поиском: «В чем бы мне еще разочароваться?» Сначала человеку кажется: «Вот тот доктор, который мне поможет», и это вселяет надежду. Он приходит, готовый выполнять все предписания врача, но когда тот делает свои назначения, в голове у человека уже начинают возникать сомнения. Мозг как будто все время проверяет: «Насколько этот доктор соответствует моим ожиданиям?» И когда врач говорит, что в качестве лечения необходимо будет увеличить физическую нагрузку на организм – в голове идет «обмозговывание» данного факта: «Разве мне это поможет? Это бесполезная рекомендация. Доктор дает мне бесполезную рекомендацию, наверное, он не настолько хорош, как я думал. Должно быть, он мне тоже не поможет». Так надежда начинает сменяться разочарованием. И вместо того, чтобы воспользоваться рекомендацией и посмотреть, какие она даст результаты, человек делает умозрительное заключение: данное назначение бесполезно. Интересно, что впоследствии человек может все-таки набраться сил, чтобы выполнить все рекомендации доктора. Но проблема заключается в том, что делает он это с одной только целью – подтвердить, что эти рекомендации действительно бесполезны. Мозг постоянно стремится доказать самому себе: он прав в том, что все безнадежно и его состояние нельзя изменить. Причем, потерпев одну неудачу и разочаровавшись в одном способе лечения, человек тут же начинает искать новый метод решения проблемы, так у него опять появляется надежда. И цикл смены надежды разочарованием повторяется снова. Таким образом мозг постоянно играет в игру «надежда – разочарование», совершенно не отдавая себе отчета в том, что дело вовсе не в компетентности докторов и не в эффективности методов, а только во внутреннем шаблоне реагирования самого мозга.