– Очнись! Зачем тебе такая жизнь?! Ты не любишь и не любима князем, он даже сына у тебя отнял! Неужели власть стоит этого? Игорь отпустит, ты дала князю то, чего он от тебя ждал, – сына, довольно! Поехали со мной, я сделаю тебя счастливой.

Она высвободилась из его рук, слегка повела плечом, точно освобождаясь, и усмехнулась:

– Где? В Плескове?

– Тебе нужен Киев? А если Игорь вообще тебя туда не позовет?

Любомир ожидал чего угодно, только не следующих слов Ольги:

– Останься в Вышгороде….

– Для чего?

– Не оставляй меня одну.

Она все-таки прижалась к его плечу. И почувствовала на своих губах его горячее дыхание. И погладила рукой чуть вьющиеся светлые волосы. Но не больше. Княгиня всегда владела собой и сейчас смогла вовремя остановиться.

Любомир проклинал свою зависимость от этой женщины и ничего не мог с этим поделать. Он остался. Непонятно на что надеясь, снова был рядом с ней.

Но уже на следующий день Ольга разговаривала с Любомиром так, словно они едва знакомы. Тот мысленно усмехнулся: челядь должна знать свое место? Зачем она держит любящего человека точно на привязи, и к себе не приближает, и воли не дает?

Ольга услышала, как на дворе девки придумали развлечение – гоняли до упаду молодого щенка. Глупый песик, отчаянно лая, пытался перехватить плат, который те передавали друг дружке. Всем было весело – и девкам, и щенку, и тем, кто на них глядел. Сидеть в тереме скучно, все распоряжения на сегодня уже отданы, рукоделием заниматься не хочется, и Ольга вышла на теремное крыльцо посмотреть на забаву.

К щенку присоединилась одна из холопок, игра переросла в другую, теперь по двору уже с визгом гонялись несколько человек. Другие стояли, наблюдая и подбадривая.

Среди стоявших Ольга увидела Любомира, тот весело смеялся. Княгиня поневоле залюбовалась, как все же хорош! Теплый ветерок шевелил золотистые волосы, серые глаза блестели, сильные ноги твердо стояли на земле, сильные руки так и хотелось обвить вокруг своих плеч. Недаром ни одна из бегавших девок не пропустила Любомира, каждая норовила хоть глазами да стрельнуть, если уж не удавалось коснуться плечом. Княгиню задело такое внимание челядинок к ее другу, узкие губы поджались. Это не сулило челяди ничего хорошего, но в пылу игры никто не заметил недовольства Ольги. Зато ее увидел Любомир, увидел ревнивый блеск глаз, то, как пристально наблюдала за игрой княгиня. И тут он, вовлеченный во всеобщее веселье, вдруг обхватил одну из холопок, прижал к себе и крепко поцеловал в губы! Уже отпуская обомлевшую девку, скосил глаза на теремное крыльцо. Ольга, безмолвно стоявшая до сих пор, фыркнула, точно кошка, и, резко повернувшись, почти бегом бросилась в дом. Веселье во дворе продолжалось. Остальные холопки завопили, требуя целовать и их! Любомиру с трудом удалось выбраться из цепких объятий красавиц.

Ольга мерила шагами трапезную, нервно щелкая пальцами. Что он себе позволяет?! Как мог Любомир променять ее на простую челядь?! Княгиня боролась с желанием отправить в поруб всех без исключения девок, смотревших на ее друга. Любомир остановился на пороге трапезной, ожидая разрешения войти. Ольга раздраженно кивнула, чтоб проходил. Русич ждал, что она начнет выговаривать, но княгиня молчала. Тогда сам Любомир вдруг попросил:

– Дозволь, княгиня, уехать в мою вотчину, в Плесков.

– Почему?

– Не нужен я здесь, а там при деле буду.

– Не хочешь быть при мне? – вскинула голову Ольга, глядя прямо в глаза Любомиру.

Тот спокойно выдержал взгляд, голову не опустил.

– Не хочу.

Неизвестно, чем закончилась бы беседа, но в трапезную заглянул ближний холоп, сказать, что привезли дань. Любомиру показалось, что Ольга даже обрадовалась этому неожиданному повороту, согласно кивнула холопу и велела другу:

– Зайди потом, поговорим.

«Потом» оказалось ложницей. Не так часто Ольга допускала к себе в ложницу кого бы то ни было, а уж Любомира тем более. Почему? Боялась, что с собой не справится? Наверное.

Русич пришел, спокойно ждал, чтоб начала говорить сама. Он уже твердо решил для себя, что уйдет в Плесков, женится на доброй, красивой девушке и будет счастлив. Княгини не для него.

Ольга принялась как ни в чем не бывало расспрашивать о делах, о том, чем занимался днем, не напоминая ни о виденном, ни о его просьбе отпустить. Любомир ответил, что собирался, потому как скоро ехать.

– Куда?

Русич пожал плечами:

– Домой. И так я загостился в Киеве.

Княгиня отвела глаза в сторону:

– Ты не в Киеве.

– Но и не дома. Там хоть дело есть.

– Какое?

Да что ж она жилы тянет?! Точно собака на сене – и самой не нужен, и другим не отдает. Любомир поднял глаза и, глядя княгине в лицо, твердо произнес:

– У меня там большой двор, много людишек. Семью заводить пора, братья давно уже с детками, один я бобылем.

Похоже, последние слова полоснули Ольгу по сердцу. Опустила глаза, и без того узкие губы сжались ниточкой, на щеках выступил неровный румянец. Любомир подумал о том, насколько похорошела Ольга после рождения сына. Материнство красит любую женщину, тем более ее сын единственный среди девочек, рожденных другими женами князя. Казалось, можно и успокоиться, но Ольгу точно что-то съедало изнутри. Любомир вздохнул – ее не переделать, зачем тогда он сидит подле и мается сердцем? Сколько можно вести речи об отъезде в Плесков? Неужели у нее воли больше, чем у него?

– Попрощаться зашел, завтра поутру уеду. Будь счастлива, княгиня, пусть сбудется все, что ты хочешь!

Ольга молчала. Любомир повернулся. Следующие мгновения длились, казалось, вечность. Он сделал шаг к двери, второй…

– Останься… – попросила беззвучно, одними губами, он услышал скорее сердцем. Оглянулся, руки обвили ее стан, губы приникли к губам. И было все равно, что кто-то может услышать, догадаться… Услышала верная ключница, что шла спросить о завтрашнем дне, но, все поняв, заступила другим дорогу в ложницу, стерегла до самого утра. Пусть отогреется сердцем, может, станет помягче?

Еще не начало светать, когда Любомир тихо высвободил руку из-под головы Ольги, приподнялся, разглядывая в полутьме любимое лицо, ласково погладил светлые, разметавшиеся от жарких объятий волосы. Та что-то пробормотала во сне, отвернулась на бок, оголив спину и красивое крутое бедро. Любомир, борясь с искушением сдернуть меховую накидку совсем, поспешно укрыл княгиню до самой шеи, хотя в ложнице было тепло, и стал одеваться.

Дверь из ложницы подалась не сразу, стараясь не шуметь, Любомир подналег, чувствуя, что ее что-то держит со стороны перехода. Сквозь появившуюся щелку увидел, что там поднимается с пола, поспешно одергивая подол, ключница, та самая, что когда-то не позволила им наделать бед в юности. Неужели попались?! Но Владица приложила палец к губам и показала на соседнюю дверь: