Это, казалось, произвело впечатление. Пегги взглянула на него еще холоднее.

— Вот это да! — произнес Джереми. — Пегги любит читать газеты. И книги тоже. Слышала, Пегги, что сказал мой дядя? У тебя будет столько газет и книг, сколько ты захочешь.

— Слышала, — без всякого выражения подтвердила Пегги.

Эдвард поспешил добавить:

— И у нее будут деньги, которые она сможет тратить по своему усмотрению, не меньше тысячи в год, и…

— И настоящий конь? — не выдержав, переспросил Джереми. — Прямо мой собственный?

— Да, и оранжерея, в которой круглый год, даже зимой, цветут розы.

Пегги прикусила мелкими ровными зубами нижнюю губку, потом отпустила ее, зовущую и алую, как кровь.

— Ну, теперь вы говорите совсем уж невозможные вещи. Виданное ли дело, чтобы в Йоркшире круглый год цвели розы?

Эдвард пытался отвести взгляд от ее напрашивающихся на поцелуй губ. Он подумал, что, может, рыжий священник целовал их, и от всей души пожалел, что не проучил негодяя как следует.

— А у нас они есть, — промолвил он, прокашлявшись. — В Роулингз-Мэнор. Честное слово. Едемте со мной, сами увидите. А я со своей стороны бесплатно возьмусь за отваживание любых претендентов на вашу руку, которые вам не по душе.

Со сдержанной улыбкой Пегги сказала:

— Джерри, давай-ка быстро собирайся. Тебе пора опять бежать в школу.

Джереми не шелохнулся.

— Разве мы не можем поехать с ним, Пегги? Я хочу увидеть розы, которые цветут даже зимой.

— Мы с твоим дядей обсудим это, — сообщила она, — однако должна сказать, что мы вряд ли поедем.

— Ну почему всегда нет?.. — разочарованно заныл Джереми.

— Потому что не все так просто, Джереми. — Пегги встала из-за стола и принялась убирать посуду, стараясь, чтобы лорд Эдвард не увидел слез, которые вновь заблестели у нее под ресницами. — Нельзя… нельзя вот так сваливаться на голову, как снег, предлагать дорогих лошадей и розы круглый год, и ждать, что мы вмиг все простим и забудем, — жаловалась Пегги разрисованному морозом окну. — Меня невозможно купить! Даже за пачки газет.

Ссадив мальчика с колен, Эдвард встал. Он сам не мог понять, откуда взялись эти полные искренних чувств слова, которые стремительным потоком полились из него.

— Мисс Макдугал, пожалуйста, простите меня, — обратился он к узкой спине девушки. — Я знаю, что вовек не смогу расплатиться с вами за все, что вы, должно быть, перенесли за этот год, когда одна воспитывали Джереми. Но поверьте: если бы я знал, никогда не допустил бы этого. И я прошу, нет, я вас умоляю: дайте мне шанс попытаться хоть что-то исправить, взяв вас обоих с собой в поместье Ролингзов, где, клянусь, хватит угля для каждой комнаты и где у Джерри на завтрак будет столько яиц, сколько он захочет.

Хотя эта сумбурная, но сказанная от всего сердца речь, казалось, не произвела большого эффекта на мисс Макдугал, которая продолжала мыть посуду, Джереми она, похоже, пришлась по душе.

— Яйца на завтрак каждое утро? — Мальчик подошел к своей тетке и потянул ее за подол платья. — Ты слышала, Пегги? Яйца каждое утро!

Эдвард, увидев, что неожиданно заработал очко, поспешил развить успех:

— И мясо на ужин каждый вечер.

— И мы не можем с ним поехать? — начал клянчить мальчик. — Мы не можем?

— Может быть, — промолвила Пегги. Она вытерла руки о кухонное полотенце и, сняв передник и аккуратно повесив его на крюк на двери в кладовую комнату, довольно строго сказала:

— Но сейчас ты должен возвращаться в школу.

Джереми, просияв, посмотрел на Эдварда.

— Когда Пегги говорит «может быть», она всегда подразумевает «да», — прошептал мальчик. Поделившись столь полезными сведениями, он отправился обуваться.

Только когда Джереми скрылся за садовой калиткой, его тетка повернулась и влепила Эдварду такую пощечину, что у того искры посыпались из глаз.

— Это за поцелуй, — коротко пояснила она. Затем как ни в чем не бывало неспешно подошла к буфету и достала оттуда бутылку виски и пару стаканов.

В голове у Эдварда все еще слышался звон после удара, который оказался на удивление сильным для такой изящной девушки. Он не мог даже припомнить, когда его в последний раз била женщина; ощущение было не из приятных. Потерев щеку, он уставился на Пегги, которая с невозмутимым видом наливала в стаканы солидные порции виски. Она пододвинула ему один из стаканов.

— Вот, — сказала девушка, присаживаясь за стол напротив него. — У вас на лице написано, что это вам нужно не меньше, чем мне. — И отработанным движением Пегги опрокинула содержимое стакана в себя.

Ошеломленный Эдвард все еще не мог поверить происходящему. Что на уме у этой девицы? Разве объятия не доставили ей наслаждения точно так же, как и ему? Он отчетливо видел страсть в ее глазах, ее сладкие губы с вожделением отзывались на его поцелуи. А ее тело, которое с такой готовностью прижималось к его телу? Может, мисс Макдугал не в себе? Или просто отрицает очевидные для себя вещи?

Эдвард тоже сделал большой глоток и задышал так, будто глотку обожгло огнем.

— Что это за жидкость? — выдавил он между приступами кашля.

Пегги заглянула в свой пустой стакан, и ее брови невинно приподнялись.

— Просто местное торфяное виски, выгнанное прямо здесь, в Эпплсби. А в чем дело? Для вас немного крепковато?

— Крепковато? — Глаза Эдварда вылезли из орбит. — Да это то же самое, что хлебнуть купороса.

— Может, у него и есть привкус. А я пью его всю жизнь. — В подтверждение этих слов Пегги налила себе еще один стакан. — Для меня это виски, как молоко матери. Добавить?

Эдвард, все еще кашляя, отрицательно покачал головой.

— Вообще держитесь от меня подальше, — предупредил он, нацелив на Пегги указательный палец. — За время нашего с вами знакомства я в буквальном смысле слова подвергся нападению со стороны лица духовного звания, мне чуть не отрубили палец, влепили пощечину и обожгли внутренности. Просто не знаю, смогу ли я это все вынести.

Девушка одарила его дерзкой улыбкой.

— Если бы вы послушали сэра Артура и не поехали сюда, вы бы покуривали себе и попивали коньяк у камина, а ваша голова покоилась бы на коленях любовницы…

Эдвард вскинул на нее глаза.

— А что вы вообще знаете про любовниц? — Заинтересованности в его голосе было, возможно, больше, чем требовалось.

Дерзкая улыбка превратилась в гримасу.

— Да ничего, конечно. И что простая дочь священника, как я, может знать о привычках такого джентльмена, как вы?

Эдвард смотрел на Пегги и вспоминал их поцелуй. Хотя он был уверен, что она целуется далеко не каждый день, но вместе с тем точно знал, что она в курсе того, как нужно целоваться, и, убей Бог, не мог понять откуда.