— Разве что-то серьезно изменилось? Но вот портальные технологии все равно не отдам, не надейся. У меня они сохранней будут.

— Тебе не кажется, что мы живем при коммунизме?

У Николая аж челюсть отвалилась от такого заявления жены. Да, они еще не расписаны, и неизвестно когда это произойдет, но жизнь свою они уже связали навсегда. Залог тому — маленький человечек, что растет в его Катерине. Но услышать от баронессы такое?!

— Мы с тобой? — не понял Штолев.

— Вся наша команда. Насколько я помню, самое краткое описание коммунистического общества — «каждому по потребностям, от каждого по его возможностям», — она наконец-то закончила возиться со своими роскошными волосами и, скинув халат и мелькнув прелестями, забралась под одеяло.

— Вообще-то, в определении было строго наоборот, — усмехнулся Николай, наконец-то понявший, что она имеет в виду, — сначала от каждого гражданина, и только потом — ему. Ты что, изучала политэкономию?

— Не совсем полит, но изучала. Свершилось самое страшное, чего с конца девятнадцатого века больше всего боялись буржуазные политики, — появилось, пусть совсем маленькое, сообщество людей, но живущее по коммунистическим принципам.

Штолев вгляделся под неярким светом ночника — ее лицо было абсолютно серьезно.

— Возможно, ты и права, но, родная, давай не сейчас, во втором часу ночи. Тем более что когда рядом со мной красивая женщина… — Николай не стал объяснять дальше. Он просто обнял ее и поцеловал.

Катерина же… Спорить в постели с сильным мужчиной? Тем более если он такой ласковый?..

* * *

Вопрос о политике возник следующим же вечером. Штолев за ужином просто поделился мыслями жены. Сахно вначале оторопь взяла:

— Мы — коммунисты?!

— А разве нет? — улыбнулась Катерина. — Все работают с полной самоотдачей, совершенно не обращая внимания на время и выходные дни. Причем каждый занимается именно тем делом, которое у него лучше всего получается и которое сейчас необходимо сделать в первую очередь. То есть первый пункт определения — от каждого по способностям — полностью соответствует. Второй — каждому по потребностям — тоже, как мне кажется, выполняется. Разве мы материально хоть в чем-то ограничены?

— Во-первых, это дикое упрощение теории, а во-вторых… Ну никак не стыкуется — я ныне стопроцентный бизнесмен, — попытался парировать Александр Юрьевич.

— Это значит, что при коммунизме твоя специальность, то бишь руководство, дядя Саша, тоже нужна, — подколол тестя Гришка. — Хотя ныне это называется «кризисный менеджмент».

— Все равно, как-то в голове не укладывается: я — и вдруг коммунист.

— Саша, да тебя ведь не сам коммунизм пугает как таковой. А основательно подпорченный за последнее столетие термин, — улыбнулась Наталья. — Хочешь не хочешь, а Гражданская война после семнадцатого года, многократно завышенные позже репрессии тридцать седьмого, грубейшие ошибки КПСС в руководстве Советским Союзом, пустопорожняя болтовня нынешних деятелей КПРФ — все это неразрывно связано с деятельностью компартии. Отсюда и твое подсознательное неприятие коммунизма. Но ведь это только термин, идея-то не виновата.

— Ты так считаешь? — На лице у Сахно появилось очень задумчивое выражение.

— Ну, — хмыкнул Штолев, — если рассматривать портальные технологии как очень резкий шаг повышения производительности труда практически во всех сферах производственной деятельности человека, то можно считать, что материальная база для коммунизма создана.

— Строительство — угу, машиностроение — угу, транспорт — без сомнений, добыча полезных ископаемых, — начал Гришка вслух перечислять области, где можно было применить портальные технологии.

— Медицина, высокоточные производства, электроника, наука, сельское хозяйство, энергетика, — подхватила Вера.

— А в сельском хозяйстве как? — поинтересовался Кононов-старший. — С помощью порталов коровам хвосты заносить?

— Во, а Гришина газоно-макокосилка? На этом же принципе. Грубо говоря — стационарный неподвижный комбайн, а поле порталом подставляется под него, — парировала Верка. — То есть и сеять, и пахать, и нужные удобрения вносить, и урожай собирать через пробой можно будет достаточно просто и дешево. И вообще, насколько я понимаю, в сельском хозяйстве…

— Вероятно, правильнее будет говорить — производство продуктов питания, — перебила младшую подругу Екатерина и, взглядом попросив у девушки прощение, замолчала.

— При производстве продуктов питания, — благодарно кивнув, продолжила Вера, — огромное значение имеет именно транспорт. А тут такой огромный даже не рывок, а скачок сразу через несколько уровней…

— Реальный коммунизм может основываться только на высочайшей нравственности всего населения, а не отдельной его части, и огромной избыточности производственных ресурсов. И если со вторым вопросом мы действительно кое-что можем решить, то первым даже не пахнет, — неожиданно сказал Гольдштейн.

Сахно с удивлением посмотрел на Виктора — ну никак не ожидал от аполитичного физика такого заявления. А тут еще и баронесса добавила:

— Если мы хотим хоть когда-нибудь обнародовать секрет открытия… Потребуется совершенно другое общество. Что-то типа утопического коммунизма. Пока мы не сможем создать хотя бы маленького анклава такого общества, нельзя никому давать даже крохи информации о портальных технологиях. О возможностях — пожалуйста, но никак не о самих технологиях. Причем люди в этом анклаве ни в коем случае не должны быть фанатиками. Идеалисты с уклоном в максимализм — да, но не фанатики. Разницу, Саша, понимаешь?

— Конечно. Фанатика можно, приложив огромные усилия, переубедить или просто сломать. Умного идеалиста — только убить. Такого переубедить просто невозможно по определению. Другой вопрос: как отбирать людей в это общество с совершенно новой этикой? Если бы я это знал, если бы хотя бы предполагал… Вероятно, можно воспитать таким, но начинать надо с младенческого возраста, — начал вслух размышлять Сахно, кивнув на Валерика, уложенного Светланой поверх толстого одеяла прямо на столе.

— Не обязательно, — возразил Штолев. Он уже успел поразмышлять на эту тему со вчерашнего дня. — Нас-то кто воспитывал именно как Красных полковников? У кого-нибудь есть сомнения, что нам можно доверить самую страшную тайну двадцать первого века?

Все заулыбались. Теперь Александр Юрьевич так же удивленно, как ранее на Гольдштейна, взглянул на Николая. Как легко он снял напряжение разговора!

— А ведь среди нас есть и достаточно молодые, — Штолев радушно улыбнулся сидящим рядом Григорию с Веркой, — и, смею заметить, вполне зрелые люди. Причем довольно разного воспитания, — он с удовольствием подмигнул своей Катерине.

— Ты хочешь сказать, что уже сейчас можно подбирать людей для такого анклава? Сделать нашу особую промышленно-экономическую зону оплотом коммунизма?