[Я всему научился у тебя; все, что я написал, все, что я сделал, — всем обязан тебе.]

[ «Ты видишь, почему я не могу идти вверх, посмотри», — он указывает на волчицу.]

[Она вселяет в меня ужас.]

Здесь необходимо пояснение. Почему Вергилий? Почему именно он? Обычно наша память хранит объяснение, заученное еще в школе: Вергилий — символ разума, Беатриче — символ благодати. Это верно, однако не об этом речь. Что влечет Данте к Богу, к Истине, к спасению? Чем Бог завлекает Данте? Он прибегает к Вергилию, то есть к поэзии, и к Беатриче, то есть к любви. Иными словами, к тому, что дорого Данте. Меня потрясает эта мысль: Бог предлагает то, что нам нравится.

Бог привлекает к Себе, влюбляя нас в Свои творения, делая их притягательными для нас. И это всегда благо. Святой Павел говорит: «Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно» (1 Тим. 4: 4). Помните пирамиду желаний? Ребенок, который сначала хочет яблоко, потом птичку, одежду, коня, деньги, женщину?.. Все, что мило нашему сердцу, является благим при условии, что мы относимся к нему согласно его природе, воспринимая сущее как ознаменование бесконечного. Как писал Монтале, «на всех образах написано: „не здесь, дальше“»[57].

Итак, по Данте, нравственность — и это замечание является основополагающим для понимания «Божественной комедии» — не заключается в том, что, находясь на распутье, человек должен решить: пойти направо, где ему откроются прекрасные вещи, а не налево — где вещи безобразные. Нет, все вещи прекрасны. Действительно, есть отличие между добром и злом, но нельзя утверждать, что есть вещи хорошие, а есть плохие. Следует отказаться от морализаторства, с которым мы, к сожалению, знакомимся еще в детстве. Когда преподаватель катехизиса говорил нам, маленьким: «А сейчас напиши на доске вещи, которые согласуются с верой в Иисуса», и мы писали: «молиться», «любить маму», «не врать…». «А теперь напиши, что с этой верой не согласуется», и тогда, бывало, что если кому-то нравилось играть в футбол, то он был вынужден написать это во втором столбике. Таким образом, у него формировалось понимание, что быть со Христом — это ошибка, потому что христианин не может делать множество интересных вещей, а должен заниматься только самыми скучными вещами на свете. Это неинтересно…

Данте же мыслит совсем иначе. Он понимает, что Бог наделил все вещи привлекательностью, и привлекательность блага́, потому что именно Он ее источник. В чем же проблема? Когда эта благая привлекательность становится плохой, становится грехом, становится злом? Когда вмешивается дьявол. Дьявол не заставляет нас искать плохое, потому что зла никто не хочет. Он идет к нам через те же вещи, что и Бог, через вещи, которые мы любим. В чем же разница? В том, что нравственность — это правильная точка зрения на вещи, когда мы понимаем, что каждая из них подразумевает нечто большее. Другими словами, привлекательность вещей призвана помочь нам осознать, что мы созданы для бесконечного. Дьявол, напротив, заставляет остановиться на полпути. Он говорит: «Тебе нравится эта женщина? Возьми ее. Ты достиг своего счастья. Остановись, не преувеличивай важность этого желания, какие-то звезды… — все это чепуха, брось. Зачем тебе куда-то стремиться? Тебе нравится эта? Так возьми ее сейчас. А разобраться всегда успеем завтра. Остановись! Останови желание». Вот это — зло.

Зло и грех предают желание. Они преграждают путь к твоему предназначению, к твоему счастью, таким образом, все дробится на части. Символическое становится дьявольским (здесь я специально использую терминологию Средневековья).

Слово символ — греческого происхождения и обозначает «соединять», «объединять». Символ объединяет то, что находится над, с тем, что находится под, он объединяет видимое с его содержанием, субстанцией; то, что находится под, объединяет вещь с ее значением. Слово дьявол также греческого происхождения, оно связано со значением «находиться посередине», «поперек». Это то, что разделяет, отрывает внешнее от содержимого, судьбу от пути: разбивает на части. Символическое — соединяет, дьявольское — разделяет. Привлекательность вещей существует ради нашего блага. Зло же заключается в отказе от жизни на высоте собственного желания, желания бесконечности, для которой мы созданы. Это — грех, это — настоящее предательство.

Итак, Данте, подобно всякому другому, ведом к счастью тем, что он любит. Никаких ухищрений, его влечет к девушке, к другу или к частице истины. И это приводит к любви к Богу — Тому, Кто даровал их.

Вернемся к путешествию. Поняв, что своими силами Данте не способен выбраться из сумрачного леса, Вергилий возвещает об иной возможности:

Он словно говорит: «Смотри, нет простого пути в жизни. Нужно проделать долгий и трудный путь познания. Тебе придется смотреть в глаза злу, которое есть ад, ты призван ступень за ступенью побеждать это зло, прощая его. Прощать себя самого и прощать людей — это чистилище. И тогда тебе откроется жизнь как высшее благо — это рай. Однако надо проделать весь этот путь».

Еще один важный момент. Вергилий отвечает «увидав мой страх» (в оригинале — «увидев мои слезы»). Необходимо быть милосердными к самим себе, иначе путь невозможен. Нет нужды в учителях, проводниках, если ты хотя бы раз не раскаивался в своем зле.

Здесь нельзя пройти. Ты не победишь первородный грех в одиночку, победит он. Желание не выдержит. «Нехорошо быть человеку одному» (Быт. 1: 18), — говорит Бог, сотворив Адама. В одиночку ты никуда не пойдешь: нужен кто-то, кто бы поддерживал в тебе религиозное чувство, разделяя его с тобой. Так ты сможешь жить на высоте своего желания, блуждая, много раз спотыкаясь и путаясь, но никогда до конца не сбиваясь с верного пути, следуя за другим, благодаря присутствию другого. Того, кто способен пробудить твое религиозное чувство, воспитать и сохранить его. В «Божественной комедии» этот путь прошел Данте, следуя за Вергилием и Беатриче.

[эта волчица],