На линии Ивангород – Псков – Себеж вчера случились две локальные попытки прорыва, но обе натовские группировки были оперативно помножены на ноль, и дальнейшая активность не ожидалась.

В Калининградской области дела обстояли намного хуже. Вялотекущие бои продолжались, и существовал риск потери анклава.

О том, что происходит на южных и восточных рубежах, Потёмкин либо сам не имел представления, либо просто не посчитал нужным озвучивать эту информацию. Зато предупредил о возможном появлении уголовников, частично разбежавшихся из Выборгского СИЗО во время боевых действий. Что интересно, в побег рванулись далеко не все. Некоторые, наоборот, поддержали немногочисленных росгвардейцев, пытавшихся организовать оборону города. Большая же часть заняла выжидательную позицию и сейчас активно используется на восстановительных работах.

Заодно разведчик поинтересовался потенциальным количеством мест для размещения переселенцев из Санкт-Петербурга и посоветовал вплотную заняться подготовкой к зиме.

Павел доложил, что в населённых пунктах, находящихся в зоне ответственности его отряда, на данный момент можно разместить на зимовку не более ста человек. Но если утеплить уцелевшие дома и срочно построить несколько бараков, то это число можно было утроить. Работники у него есть, леса вокруг хватает, но стекла и кровельных материалов нет совсем. Да и вопрос кормёжки скоро обострится.

Потёмкин пообещал содействие командования бригады и отключился.

В момент, когда над лесом взлетели три зелёных огня сигнальной ракеты, мужчины стояли на крыльце и обсуждали свои планы на ближнюю перспективу.

– О, три зелёных свистка, – первым отреагировал Олег. – Финны пожаловали.

– Через Местерьярви идут, – констатировал Павел. – Быстро добрались, я их только завтра ждал. Давай вооружаться и будем занимать оборону. Тут всего два километра, через полчаса будут.

– Где расположимся? – спросил Олег.

– Давай разделимся: ты оседлаешь тропу, по которой сегодня ходил, а я расположусь на чердаке хозяйского дома, на хуторе. Оттуда железная дорога неплохо просматривается, да и вообще обзор лучше. Дальше действуем по обстоятельствам: либо ты с фланга зайдёшь, либо я.

– Устраивает. Слушай, а ты по-фински хоть что-нибудь знаешь?

– Знаю одно слово: «Йо!» Для беседы этого вполне достаточно.

– И что оно означает? – спросил не на шутку удивлённый Олег.

– Да почти всё. Как «Ку» в «Кин-дза-дза». В зависимости от контекста и интонации это может звучать как возглас одобрения, удивления, недоумения или восхищения. В общем, можно минут десять разговор поддерживать.

– Н-да, для ведения допроса маловато.

– А зачем нам их вообще допрашивать? Узнать, кто их командир и из какой они части? Меня это вообще не интересует. Документы потом соберём да в бригаду передадим.

– Значит, пленных не берём?

– И что мы потом с ними делать будем? Погоним пешком в штаб бригады или зиндан выкопаем? Нет уж, давай сразу стрелять на поражение.

Выбирая оружие, Павел остановился на СВД. Пулемёт вещь хорошая, конечно, но тут явно другой случай. Целей будет не много и, скорее всего, одиночные. А на длинной дистанции снайперская винтовка сподручнее.

В последний момент Павла что-то торкнуло, и он решил прихватить нож. Холодняка у него было много. Тесаки, которыми он работал на участке и брал с собой в лес, отправляясь за грибами, тут не годились. Слишком здоровые и толстые. Чтобы таким пробить верхнюю одежду, нужно иметь бицепсы, как у штангиста. Кортик, оставшийся со службы на флоте, – другое дело. Пробьёт что угодно. Но им можно только колоть. А вот НР-2 (нож разведчика), пожалуй, будет в самый раз. Им одинаково удобно колоть и резать. Плюс длина небольшая, и в руке при любом хвате сидит как влитой. НР-2 у Павла был не совсем настоящий. Завод – тот же самый, Златоустовский. Сталь булатная, особенной ковки. Только гарда отсутствовала, и клинок был немножко короче. Официально, этот нож считался разделочным, лишь конструктивно сходным с холодным оружием. Чего люди только не придумают, чтобы обойти запреты?

Мягкие кожаные ножны также отличались от штатных, предназначенных для резки проволоки. Поэтому Павел не стал крепить их к ноге, а просто повесил на пояс под плащ-накидку.

Выйдя на крыльцо, он нисколько не удивился, обнаружив там Олега с АКС на ремне. В данной ситуации каждый из них выбрал именно то оружие, к которому привык.

Предупредив женщин, чтобы сидели дома тихо как мышки и не высовывались, что бы ни случилось, напарники разошлись по заранее оговоренным местам.

* * *

Сигнальная ракета со свистом рассекла воздух за спинами егерей и вспыхнула в небе тремя зелёными огнями.

– Нас обнаружили! – вскрикнул Юхо, крутнувшись на месте. – Стреляли вон оттуда.

Ефрейтор показал стволом автоматической винтовки на крышу домика, приткнувшегося справа от железнодорожной насыпи. – Зачистить?

– Нет! – рявкнул лейтенант, не колебавшийся ни секунды. – Быстро уходим в лес. Нас слишком мало, чтобы отвлекаться на сигнальщика.

Спустившись с левого края насыпи, егеря углубились в лесной массив и почти сразу уткнулись в болото. Под ногами зачавкало.

– Идём вдоль кромки болота параллельно железной дороге, – принял решение лейтенант. – И смотрите мне, чтоб ни одна ветка не хрустнула!

Болото подступало почти к самой опушке, и егерям пришлось пробираться сквозь густые заросли ивняка. Скорость передвижения резко уменьшилась, но звуков погони не было, и напряжение постепенно сошло на нет.

* * *

Забравшись на чердак, Павел подошёл к окну и осмотрелся. Обзор был действительно очень хорошим, но состояние чердачных конструкций оставляло желать лучшего. Доски давно прогнили и не могли оказать ни малейшей защиты от пуль. Как это всё не снесло воздушной ударной волной? Планы приходилось менять на ходу. Отсюда можно было сделать только один выстрел и сразу же ретироваться под прикрытие стен. Старые, давно высохшие брёвна почти полуметрового диаметра обеспечивали надёжное укрытие. Но сектора обстрела из окон не выдерживали никакой критики. Окна выходили во двор. Их можно было использовать для обороны самого дома, но никак не хутора в целом.

Выйдя во двор, Павел провёл рекогносцировку. Приличная позиция обнаружилась за бывшим коровником. С неё хорошо просматривались опушка леса и выгон, растянувшийся вдоль железнодорожной насыпи почти на двести метров. Требовалось всего лишь перетащить пару брёвнышек и чуть проредить кустарник. С этим Павел справился за несколько минут. Теперь можно было снова подниматься на чердак и приступать к наблюдению.

Почти двадцать минут ничего не происходило. А потом в лесу, протянувшемся за железнодорожной насыпью, раскричались потревоженные кем-то птицы. Павел передёрнул затвор и приник к прицелу. Три фигуры в камуфляже возникли над краем насыпи почти одновременно. Поймав в прицел крайнюю, он задержал дыхание и медленно потянул на себя спусковой крючок.