«Тут по анамнезу – прямая дорога на кесарево!» Сколько раз в моей практике звучали эти категорические слова… И хорошо, если в разговоре с доктором с глазу на глаз. Гораздо печальнее, когда это заявляли в лицо беременной.

В каких ситуациях можно услышать такой вердикт? К сожалению, в очень и очень многих.

Рубец на матке, экстракорпоральное оплодотворение[5], повышенное давление, миомы, возраст 35+, любые показатели по здоровью, которые чем-то «не нравятся» врачу и т. д. и т. п.

Особенно, извините за выражение, вымораживает, когда припечатывают беременную с миопией: «Натуральные роды?! Да вы что! Представьте: родите – и ослепнете!» Девочки на курсах то и дело спрашивают (благо в наши изрядно нагружающие глаза компьютерно-дисплейные времена миопия чуть ли не у каждой третьей): «Мне из-за проблем со зрением велели забыть про вагинальные роды, это действительно так?» Всегда отвечаю: «Где матка, а где глаза? Не глазами же мы рожаем!»

Но сколько женщин с подобными приговорами всё-таки рожают сами – или полностью естественно, или с самыми щадящими, минимальными вмешательствами!

Что такое анамнез для врача? Как правило, один из основных методов подхода к пациенту. В некоторых случаях грамотный сбор анамнеза в совокупности с осмотром позволяет поставить точный диагноз без каких-либо дополнительных исследований.

Когда я училась в акушерском колледже, один из разделов курса «Терапия» вёл потрясающий доктор – из тех, кого я мысленно поместила в свою «золотую коллекцию» врачей, встреченных мною на пути в профессию.

Это особые медики. Талантливые. Неслучайные. Действительно профессиональные в самом высоком смысле слова. Искренне, всем сердцем любящие свою работу. И, что главное, не выгорающие с годами ежедневной практики.

Помню, как прекрасная наша Светлана Петровна (ныне – главврач одного из столичных хосписов) рассказывала, как выискивала и каким-то озарением доходила до правильного диагноза в запутанных случаях.

Например, когда никто не мог понять: почему молоденькая стройная девушка мучается высоченным (за двести!) давлением, словно пожилой стокилограммовый диабетик. Много раз, по кругу, вновь и вновь проверяли и сердце, и мозг, и сосуды, и щитовидку, и всё остальное. Но причина не находилась – как её ни искали обычными методами. А вот тщательный, развёрнутый опрос и незначительная, казалось бы, подробность – «что-то когда-то было не так на УЗИ почек» – вдруг наводили на верный диагноз. И позволяли вовремя выявить опухоль надпочечника, которая и давала гипертензию…

Мне такие повествования представлялись детективными рассказами почище приключений Шерлока Холмса.

Акушерство в этом смысле обитает в своём особом, удивительном пространстве: я бы сказала, на острове неожиданностей и чудес. Сколько молодых и абсолютно здоровых женщин плачутся после ужасных родов: «Как же так?! Всю беременность всё отлично – ни одного плохого УЗИ или анализа, никаких осложнений! Почему же потом всё пошло криво-косо? Почему шейка не приготовилась? Почему не раскрывалась? Почему ребёнок не вошёл в таз, а меня заранее не предупредили, что таз узкий? Что врачи сделали не так? Или что я делала неверно?» (К слову: советую ещё до родов поинтересоваться разницей между анатомически и клинически узким тазом.)

Именно в этом и заключается некая таинственность, загадочность акушерства как медицинской сферы: привычные законы анамнеза порой не работают. Вопреки им зачастую работают законы жизни, лежащие подчас вне какой-либо доступной нам логики.

История по теме.

В анамнезе – возраст, перенесённая онкология, неестественное зачатие, диабет на инсулине, совершенно неготовая на сорок второй неделе шейка, предполагаемый вес плода 4300. Приди женщина с таким анамнезом к большинству докторов – и разговаривать бы не стали ни о каких родах нижним путём!

Но есть в этой жизни одна поистине великая вещь, которую популярная психология называет «силой намерения». Женщина отлично знает про свой анамнез и возможные последствия в родах. Тем не менее делает всё, чтобы подготовиться к естественному процессу, – ходит на курсы, выбирает доктора. Готового (в разумных, конечно, пределах) поддержать её стремления. Учится понимать и проживать схватку… И, вполне осознавая ситуацию, говорит: а я попробую!

Да, эти роды не хотели начинаться сами, их вызвали с помощью амниотомии: вес плода и диабет не позволяли тянуть дальше. Но всё же прокол пузыря, хоть и является вмешательством, имитирует естественный ход событий.

– Представь, что пузырь прорвался сам, и успокойся, – сказала я ей.

А дальше всё так, будто идёт как обычно.

Она рожала тихо и спокойно. Ещё просится слово «умно» – вроде бы совсем в родах и неуместное, но так и ложится на язык… За стеной в соседнем боксе громко жаловалась на схватки молодая здоровая роженица, быстро затихшая после анестезии. Рожавшая с ней акушерка передала мне её удивлённый вопрос:

– Что, в соседнем боксе тоже рожают? А почему тогда там так тихо?

Конечно, мы с доктором знали, что шанс оказаться в операционной очень велик. После амниотомии могли не присоединиться схватки. Могли пойти, но ничего не раскрывать. Ребёнок мог вывернуться в задний вид и не опуститься в таз… Много чего могло не произойти, но – ура! – всё нужное и правильное произошло. Пазл новой жизни сложился вопреки всем анамнезам.

Потому что роды – это здоровый процесс.

Даже в не очень – а иногда и в совсем не – здоровом организме.

Про опыт и не только

Когда моя первая книга ушла в типографию, я некоторое время переживала – в голове бродили и стучались всё новые и новые истории, которые в рукопись не уместились.

Хотелось вернуть уже десятки раз вычитанный, одобренный, согласованный, свёрстанный и отправленный в печать макет – стойте! подождите! мне есть ещё о чём поведать миру! Успокоилась, только когда поняла: историй из моей акушерской практики хватит ещё на несколько томов…

Вот одна из них – как мне кажется, смахивающая на притчу.

Хирургию в акушерском колледже нам преподавал немолодой, тихий и скромный Василь Василич.

Он, конечно, понимал, что сей предмет в непосредственном его применении вряд ли понадобится акушеркам – разве что промежность зашить. Да и то в современных роддомах это делают врачи, а ассистируют им медсёстры анестезиологической бригады. Акушерке же хирургические навыки могут пригодиться только в полевых условиях – если потребуется экстренная помощь в родах, случившихся в какой-нибудь глуши. Поэтому уроки зачастую состояли из его «охотничьих» рассказов об интересных случаях из практики.

А практика у него была очень и очень суровой: многие годы Василь Василич работал в единственной больнице весьма известного в плане туризма, но совсем небольшого городка Суздаля хирургом широкого профиля – то есть по всем вопросам и всем разделам. Мы слушали