Несмотря на оптимистичные заявления командования группы армий «Юг», положение немецких частей на северном берегу Дуная ухудшалось с каждым часом. Советские источники так описывали события того дня:

«6 января 6-я гвардейская танковая и 7-я гвардейская армии без артиллерийской подготовки в блестящем ночном наступлении совместно прорвали немецкие позиции у Хрона и атаковали Комарно. Продвижение советских войск, продолжившееся 7 января, угрожало выходом к флангам и даже в тыл немецких передовых частей. Чтобы сдержать наступление частей 2-го Украинского фронта, немецкое командование перебросило на данный участок фронта те части, которые предполагалось использовать для подкрепления дивизий, рвущихся к Будапешту. Части 3-го Украинского фронта 6 января смогли отразить удар фашистских войск, нацеленный на Будапешт. Однако развить контрнаступление не удается из-за нехватки сил и войск».

Действительно, 6 января части 2-го Украинского фронта смогли прорвать немецкую линию обороны на участке шириной в 15 километров. Двигаясь по левому берегу Дуная, они окружали немецкие части. В журнале боевых действий группы армий «Юг» по этому поводу сообщалось: «К северу от Дуная вражеская 6-я гвардейская армия начала ночное наступление на Коморн, продвинувшись за несколько часов на 16 километров в наши позиции. Отразить наступление неприятеля не представляется возможным. Предполагается, что 7 января 1945 года противник продолжит свои попытки наступать».

С левого фланга армейской группы Балка, из LVII (57-го) танкового корпуса сообщали, что советские части нанесли удар прежде всего по позициям венгерской дивизии «Сент Ласло». Указывалось время начала наступления — 2 часа 30 минут (в советских источниках значилось «3 часа»). К утру передовые отряды Красной Армии фактически смели венгров. Чтобы остановить продвижение советских танков, в дело были пущены немецкие оперативные резервы: 8-я танковая и 211-я народно-гренадерская дивизии. Завязался ожесточенный бой, в ходе которого в окружение попадали и венгры, и советские части. Впрочем, блокированные советские подразделения, в отличие от венгров, не теряли самообладания, что отмечалось даже немцами. Несмотря на отчаянные попытки, танковому корпусу не удалось не только отбить у Красной Армии занятые территории, но даже и остановить советское наступление. Танковые части Красной Армии стремительно приближались к Коморну. Командование армейской группы Балка тут же попыталось «найти виновных». Генерал-майор Гедке около полуночи сообщал в штаб группы армий «Юг»:

«Складывается впечатление, что командование 8-й танковой дивизии сегодня не справилось со своими задачами, а потому ходатайствую о его отставке. По итогам развития сегодняшней ситуации требуется подкрепление, которое должно быть направлено на плацдарм под Коморном. Командующий армейской группой просит направить туда 208-й танковый батальон (который был подчинен командованию IV танкового корпуса. — Авт.). В Коморне все имеющиеся в распоряжении части готовы к занятию обороны».

Начальник штаба группы армий «Юг» генерал-лейтенант Грольман почти сразу же отреагировал на данное сообщение: оборону Коморна, равно как и командование 8-й танковой дивизией, тут же поручили генерал-майору Родену. Такая быстрая смена командования дивизии, вне всякого сомнения, произошла потому, что «на объекте» находился генерал-полковник Гудериан. Он и начальник штаба командования сухопутных войск полковник Бонин были оперативно поставлены в известность о неблагоприятном (для немцев) развитии событий на северном берегу Дуная. Об этом им сообщили по телефону. В момент разговора Гудериан и Бонин находились на командном пункте IV танкового корпуса СС. В 10 часов утра полковник Бонин уже звонил «домой», в Цоссен, и сообщал: «Генерал-полковник Гудериан принял решение, чтобы 20-я танковая дивизия направлялась не в Альтсоль, как было первоначально запланировано, а под Нойхойзель, где она должна присоединиться к LVII (57-му) танковому корпусу».

С прибытия 20-й танковой дивизии должна была начаться немецкая контратака. Понятно, что в сложившихся условиях все внимание Гудериана было сосредоточено на северном берегу Дуная, а потому предложение генерала Гилле — организовать прорыв блокады Будапешта всеми имеющимися в распоряжении силами на левом фланге IV танкового корпуса СС — осталось фактически незамеченным.

В штабе группы армий «Юг» прежде всего обсуждали продвижение советских войск по северному берегу Дуная и предстоящую оборону Коморна. При этом немецкое командование еще не знало, что в дело была пущена лишь часть 6-й советской гвардейской танковой армии.

На вечернем оперативном совещании, проходившем в штабе группы армий «Юг», полковник фон Бонин проинформировал по телефону начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Венка о положении, сложившемся в группе армий, в частности, в армейской группе Балка. При этом также обсуждались действия IV танкового корпуса СС. Фон Бонин сообщил: «Кажется, что IV танковый корпус СС совсем запутался. Откровенно говоря, подобные подозрения стали закрадываться еще во время встречи с обергруппенфюрером СС Гилле на командном пункте». По его (Бонина. — Авт.) мнению, 6-я танковая дивизия должна отзываться с ее нынешних фронтовых позиций, чтобы быть направленной на усиление южного фланга армейской группы Балка, где планировалось наступление.

Подобные заявления шли вразрез с мнением штаба IV танкового корпуса. Там считали, что успех операции зависел от усиления левого (северного) фланга. Наступать надо было к югу от Грана и завершить переход через Пилишские горы. Но очевидно, что Гилле не смог переубедить Гудериана и фон Бонина.

Начальники штабов (группы армий «Юг» и армейской группы Балка) обдумывали использование 6-й танковой дивизии, не предполагая поначалу вырабатывать единый план. Генерал-лейтенант Грольман хотел применить 6-ю танковую дивизию на правом фланге армейской группы. Генерал-майор Гедке считал это рискованным: «6-я танковая дивизия даже сейчас могла бы способствовать расширению фронта наступления. Переброска на правый фланг значила бы для танков очень длительную поездку. Некоторое время они не применялись бы ни на правом, ни на левом флангах».

Рассматривалась возможность разделения дивизии, когда «на юг» были бы посланы только моторизованные подразделения, разведывательные и артиллерийские части. Гедке хотел выждать до 7 января, то есть того дня, когда должно было начаться немецкое наступление к северу от Секешфехервара. Его интересовало, как оно скажется в целом на положении правого фланга IV танковой дивизии СС (дивизия «Викинг»). В журнале боевых действий группы армии «Юг» имеется весьма показательная запись: «Командующий армейской группой Балк предложил, чтобы в случае, если осажденный гарнизон Будапешта окажется в критическом положении, 6-я танковая дивизия устремилась бы к городу из Грана через Пилишские горы».

Примечательно, что отчасти это соответствовало идеям, которые высказывал Гилле. Но чтобы понять суть этого «антикризисного плана», надо прочитать его не один раз. Командующий армейской группой, который получил в свое распоряжение IV танковый корпус СС как раз для того (и только для того), чтобы деблокировать Будапешт, собирался выполнять поставленную перед ним задачу только в самом крайнем случае. Видимо, он полагал, что положение окруженной советскими войсками в Будапеште немецко-венгерской группировки было еще не самым критическим. Впрочем, он не мог не знать, что с каждым днем силы окруженных немцев и венгров таяли, как снег весной, а снабжение по воздуху фактически не осуществлялось. В подобной ситуации каждый час был на счету. Ждать какого-то чуда, которое якобы должно произойти в Будапеште, было совершенно абсурдным.