[54]

«По моему опыту настоящие, серьезные творческие люди подчиняются очень, очень строгому режиму и ничего гламурного в их рабочих привычках не наблюдается, – рассуждал в недавнем интервью Адамс. – Поскольку творчество, тем более такое, как у меня, то есть создание больших музыкальных произведений, симфоний и опер, требует огромного количества труда, тут никакой помощник не выручит – все приходится делать самому».

Почти каждый день Адамс проводит в своей студии в Беркли (Калифорния). Эта студия составляет часть его дома, но есть и другая, обставленная точно так же, в глухом лесу на побережье Калифорнии, куда он порой наведывается.

«Дома я утром встаю и вывожу пса на прогулку. Пес у меня чрезвычайно активный, так что я тащу его в горы позади нашего дома», – рассказывает Адамс. Затем он скрывается в студии и трудится с 9.00 до 16.00 или 17.00 с небольшими перерывами – спускается в кухню и потребляет «немыслимое количество зеленого чая». Других ритуалов или суеверий у Адамса вроде бы нет.

«Я убедился, что, если соблюдать режим, не будет никаких особых кризисов, засухи и застоя в творчестве».

Это, однако, вовсе не означает, что все время в студии посвящено сосредоточенному творческому труду. «Признаться, я отнюдь не так чист и не так близок к дзен, как хотелось бы, – говорит Адамс. – Зачастую после часа работы я поддаюсь искушению проверить электронную почту и тому подобное. Беда в том, что для сосредоточенности нужен запас энергии, и как только эта энергия иссякнет, так и тянет сделать передышку. Но если увязнешь в переписке или общении, то глянешь на часы – и пожалуйста: целый час убит неизвестно на что».

По вечерам Адамс предпочитает «выключиться» – он не слушает музыку. После того как целый день он ее сочинял, с него достаточно. «Вечером я предпочитаю готовить вкусную еду, читать книгу или смотреть вместе с женой какой-нибудь фильм», – поясняет он.

При всей приверженности строгому рабочему графику, Адамс с опаской относится к чересчур амбициозным творческим планам. «Мне потребна свобода, настоящая, без структур и предписаний, – говорит он. – Вредно заранее знать, что я буду делать на следующей неделе, а тем более в следующем году. Нужна свобода, спонтанность, чтобы творчество не утратило свежести. Ради этого я позволяю себе довольно-таки нахальную безответственность».

Разумеется, он вынужден заключать договора, назначать дату премьеры и тому подобное, но, как говорит композитор, «даже в повседневной жизни я оставляю место импровизации, чтобы принять любые идеи, когда им вздумается посетить меня».

[55]

«Нет, я не жаворонок, – признавался недавно американский композитор. – Взять все, что я написал в жизни, – 95 % приходится на период от полудня до полуночи».

До полудня Рейч делает зарядку, молится, завтракает, звонит в Лондон обсудить дела со своим европейским агентом. Потом он усаживается за пианино или компьютер и за двенадцать часов ему удается выкроить несколько добрых порций сосредоточенного труда.

«Два часа работы – потом чашка чая или, например, сходить в магазин для передышки, – рассказывает он. – После перерыва я возвращаюсь к работе, но сами перерывы очень плодотворны, особенно если надо попутно решить какую-то задачу. Не стоит пытаться незамедлительно решать проблемы, лучше переключиться на что-то другое – не всегда, но часто решение придет само собой, всплывет, как пузырек в минералке. Если и не готовое решение, то хоть какая-то гипотеза, которая после проверки окажется верной или же нет».

Сверх того у Рейча нет специальных обрядов или суеверий, связанных с работой. Он не ждет вдохновения, но сам видит, что какие-то вещи получились у него более вдохновенными, а какие-то менее, однако при упорной работе вдохновение рано или поздно придет. «Правил нет, – говорит он. – Нужно принять реальность – прекрасную, на мой взгляд, реальность, которая состоит в том, что каждая вещь приносит свои сюрпризы».

Романам Бейкера присущ одержимый, едва ли не безумный интерес к самым обыденным деталям повседневной жизни, так что неудивительно, что автор столь пристален к собственной манере работать и к своему расписанию.

«Вот что я выяснил насчет расписания, – поделился он недавно. – Главное – чтобы оно было новым. Каким угодно, произвольным. Можешь сказать себе: отныне я буду писать только на задней веранде, сидя в резиновых тапочках, и начинать буду с четырех часов вечера. Пожалуйста – если это что-то новенькое, сработает эффект плацебо и поможет работать. Даже если это не совсем так, всегда приятно бодрит – выдумать себе новый режим. Мне приходится делать это для каждой книги, всякий раз что-нибудь новенькое».

Первую свою книгу «Бельэтаж» Бейкер сочинял, работая в различных компаниях в Бостоне и Нью-Йорке. Писал он по большей части во время обеденного перерыва, выжимая максимум из «блаженного и чистого часа свободы» посреди дня, набрасывая заметки для романа, весь сюжет которого сводится к тому, как офисный трутень возвращается на галеру после обеденного перерыва. Затем Бейкер устроился на работу в полутора часах езды от Бостона, купил диктофон и наговаривал текст, одновременно управляя своим автомобилем. Потом и эту работу он бросил и пару месяцев занимался исключительно писательским трудом, по восемь-десять часов в день приводя в порядок и соединяя в последовательный текст все заметки, накопившиеся за обеденные перерывы и переезды.

Следующие книги, по словам Бейкера, не требовали от него такой уж строгости к себе. «Я то и дело откладывал, – признается он, – что-то читал, ждал вдохновения и порой начинал писать не ранее половины третьего».