— А что случилось?

Он безразлично пожал плечами.

— Трудно сказать… Ничего особенного. Просто очень скоро стало ясно, что мы хотим от жизни разного. Единственное, в чем наши желания совпали, — это развод.

Наверное, несладко ему пришлось. Разрыв всегда болезненно переживается, особенно если отношения начинались с глубокого чувства.

— Жаль, что так вышло, — сказала она с искренним участием.

Вместо ответа снова небрежное пожатие плечами, как будто человек хотел сказать, что тот период жизни уже не имеет к нему никакого отношения.

— Сколько лет вы были женаты? — спросила Катрин.

Ее несколько смущало равнодушие к клятвам, которые даются при вступлении в брак. К этому нельзя относиться легкомысленно.

— Три года.

— У вас есть дети?

Его взгляд снова стал жестким.

— Нет.

Может быть, дело именно в этом? А что, если Джефа в ней привлекает любовь к Рону и желание иметь ребенка? Он ведь не скрывает, что хочет стать отцом. Что ж, это вполне естественно. Катрин прекрасно его понимала. Сама не стала бы иметь ничего общего с человеком, который не хотел бы семьи и детей. Значит, тут их желания совпадают. Слава богу, что от его развода не пострадали дети.

— А где сейчас твоя бывшая жена?

Так хотелось понять, навсегда ли он распрощался с прошлым.

— Работает редактором отдела в женском журнале.

Голос звучал ровно, без намека на остаток каких-либо чувств. Впрочем, иного от него ждать не приходилось.

— Вы с ней остались в хороших отношениях?

Он повертел в руках кофейную чашку, потом посмотрел в глаза Катрин.

— Поначалу Джун была очень милая. Но потом… сильно изменилась. Все оказалось так бессмысленно, бесполезно, словом… Просто глупо. Но уж как случилось…

— Извини. Я не хотела лезть к тебе в душу.

— Я редко вижусь с Джун, — спокойно продолжал он, словно давая понять, что готов ответить на любые вопросы. — Мы слишком разные. Сейчас она живет с одним тележурналистом и, кажется, вполне довольна. Они вместе уже несколько лет, и со стороны выглядят счастливой парой. Что ж, наконец она получила что хотела… Так что не будем больше об этом.

Два журналиста, занятые карьерой… конечно, для детей времени не остается, подумала Катрин. Ну что ж, каждый сам выбирает, как жить. Значит, свободная, необремененная домашними хлопотами жизнь больше подходит бывшей жене Джефа. И он прав, что так спокойно относится теперь к разводу. Сколько бы ни было переживаний в прошлом, сейчас это уже далеко позади.

Катрин невольно задумалась о своем браке. Интересно, что перед ней откроется, когда вернется память? Но она тут же отбросила эту мысль. У нее нет права сравнивать Томпсона с мужчиной, который, как выясняется, причинил ей немало страданий. Так что выбор сделан правильный. Вот сидит неподалеку именно тот, кто ей нужен. Нельзя, чтобы их нынешние отношения омрачались прошлым, которое лучше всего забыть навсегда.

Женщина нахмурилась.

— Что случилось? — спросил Джеф.

— Я вдруг поняла, что подсознательно ничего не хочу вспоминать про Гордона. Словно ставлю специальный барьер.

В ответ молчание, лицо Джефа на мгновение застыло. Возможно, его бывшая супруга и правда в далеком прошлом, но вот Гордон явно вызывает у Томпсона свежие чувства.

— Можно, я скажу тебе кое-что? — спросила она, мысленно коря себя за то, что напомнила ему о Гордоне.

— Конечно.

Женщина рассмеялась.

— Сегодня я слишком устала, чтобы передвигаться, но все же одна мысль не дает мне покоя. Я чувствую, что должна куда-то поехать, только не знаю, куда именно и зачем.

— Ладно, завтра мы постараемся это выяснить, — с готовностью отозвался Джеф.

Но Кэтрин видела — человек расстроился из-за того, что она не хочет остаться здесь. Хотелось утешить, дать понять, как много он для нее значит. Но какими словами выразить это чувство? Вздохнув, произнесла:

— Давай поедем куда-нибудь вместе. Чтобы… начать все сначала.

Ответом был взгляд, полный любви и нескрываемой страсти. Сердце у Катрин заныло — нетрудно понять, как долго и жестоко испытывалось его терпение, как мучительна для него ее уклончивость. Она отвела взгляд. Краска смущения залила щеки. Уж лучше не видеть его сейчас. Но ей необходимо быть уверенной, что она руководствуется сейчас собственным чутьем, а не желанием загладить вину перед мужчиной.

— Все будет так, как ты хочешь, — тихо сказал Джеф. — Твои слова для меня, как обманчивая надежда.

Катрин прекрасно понимала его. Он слишком долго ждал и теперь не может вот так сразу ей поверить. Боится потерять то, чего еще не нашел. Катрин виновато взглянула на Джефа.

— Я чудовищная эгоистка… Ведь ты столько для меня сделал.

Чуть усмехнувшись, собеседник покачал головой.

— Никто не заставлял меня помогать тебе. Я делал то, что хотел.

Сколько же раз та, прежняя миссис Гайс отвергала его? Сколько раз заставляла страдать?

— Ты устала, — мягко сказал он. — Пойдем, я провожу тебя в спальню. Тебе надо поспать. Завтра… будет новый день.

Джеф встал, обошел кофейный стол, взял Катрин за руки и помог подняться.

Завтра… Что принесет ей день грядущий? Вдруг да вспомнится наконец то, что как раз лучше всего забыть?

Хозяин проводил ее к порогу уютной комнаты. Очевидно, это была его собственная спальня. Чемодан гостьи уже стоял там.

— Ванная вон за той дверью, — коротко сказал он.

— А ты где собираешься спать? — Катрин заглянула ему в глаза. Только бы не разочаровать его сейчас… Вот ведь готова сделать все, что он захочет, а сама от усталости едва держится на ногах.

— У меня в кабинете есть диван.

Она положила руку ему на грудь.

— Но я не хочу выживать тебя из твоей постели.

Джеф нежно коснулся ее щеки.

— Тебе надо хорошенько отдохнуть. Если я лягу в постель вместе с тобой, никакого отдыха не получится.

Его руки сомкнулись вокруг Катрин — медленно, осторожно, нежно, но скрытая сила его желания обжигала молодую женщину, она жаждала его прикосновений и видела, что он сдерживает себя из последних сил.

— Наверное, я не должен так делать, — хрипло проговорил он. — Но я ждал так долго…

Обняв ее за талию, он заглянул ей в глаза, и Кэтрин поняла, что не сможет устоять перед этим человеком. Горячая волна охватила ее, неведомая сила прижала их друг к другу… Она положила руки ему на плечи, откинула голову назад, тело замерло в предвкушении давно забытой радости, губы раскрылись сами собой.