ЦВПК торжествовал. Его орган отреагировал на речи Поливанова и Шидловского следующим образом: «10 февраля сего года останется памятным не только в русской истории, но и в маленьком уголке ее – в истории военно-промышленных комитетов. В этот день были торжественно признаны их заслуги перед родиной, как со стороны Государственной думы, так и со стороны Правительства. Итак, работа военно-промышленных организаций не осталась бесплодной и, следовательно, все утверждения правой прессы, обвинявшей военно-промышленные комитеты в бездействии, ныне признаны клеветническими со стороны самых компетентных органов империи»42. Попытки подвергнуть эту работу критике в Думе со стороны правых также не остались без внимания. Речи Маркова (второго)«Известия ЦВПК» посвятили развернутую статью под названием «Бесплодная демагогия»43. Успехи в «серьезных услугах делу обороны», собственно, и были подтверждением требований создания министерства доверия. Они не были подтверждены доказательствами и были нацелены на создание благоприятного для либералов общественного мнения. «Настроение рабочих масс, – вспоминал генерал К. И. Глобачев, – изменялось в соответствии с нашими успехами или поражениями на театре войны, и оно столько же было чутко, как и настроение всех прочих слоев населения к внешним успехам»44.

Эти настроения витали в воздухе. Отвечая на скрытые (впрочем, весьма небрежно) призывы левых в Думе к революции, 12 (25) февраля Пуришкевич заявил: «Война бывала иногда матерью революции, но всякий раз, когда революция рождалась в муках войны, она была плодом разочарования народа в способности его правительства защитить страну от неприятеля»45. Однако народные массы реагировали не только на новости, приходившие с фронта. Думские либералы отнюдь не были настроены отказываться от борьбы со шпионами и изменниками как инструментом достижения своих целей, продолжая, таким образом, линию поведения весны-лета 1915 г. 9 (22) февраля 1916 г. представитель фракции националистов Л. В. Половцов фактически обвинил власть в подготовке «преждевременного мира», чего, по его словам, опасалась вся Россия, а также в излишне мягком отношении к изменникам и предателям46. Речь завершилась новым напоминанием правительству о необходимости привлечения Сухомлинова к суду: «Ведь тот министр головой своей ручался за Мясоедова: Мясоедов повешен, где же голова поручителя? На плечах, украшенных вензелями»47.

Полностью подтверждался прогноз, сделанный в записке, переданной 17 февраля (1 марта) 1916 г. Сухомлиновым графу Фредериксу: «По сведениям от лица из состава Государственной думы, генерал-адъютант Сухомлинов избран как наиболее подходящий предлог для дискредитирования правительства и подкопа под самодержавие. Депутат Милюков заявил, что на Сухомлинове зиждется весь центр борьбы с Государственной думой. Председатель Совета министров Штюрмер знал заранее содержание возмутительной речи Половцева, бывшего его подчиненного. Генерал Поливанов эти ложные обвинения бывшего военного министра оставил без возражения. Под влиянием членов Государственной думы на комиссию генерала Петрова производился нажим для того, чтобы добиться суда, который вызвал бы скандал, подрыв государственной власти и привлечение к ответственности крупных лиц до членов императорской фамилии включительно. По частным сведениям, сенатор Гарин высказался за то, что для обвинения не имеется никаких юридических данных. Опасение, что при таких условиях суда может и не быть по необоснованности и бездоказательности обвинения, в речах членов Государственной думы произносятся беспрерывно возмутительные нападки, намеки на какие-то письма, которые Сухомлинов якобы не желает выпускать из своих рук, и т. п. инсинуации, вплоть до обвинения его чуть ли не в измене. Появляющиеся слухи о полученном будто бы Сухомлиновым назначении вызывают в Думе раздражение, новые выступления и ложь, на которую он лишен возможности возражать. Необходимо прекратить эту настоящую провокацию»48.

Вместе с обвинениями в Думе постоянно звучали речи в защиту ВПК, Земгора и их деятельности на благо армии и страны. Критиковать их осмеливались только правые. Отвечая на подобную критику, 12 (25) февраля 1916 г. М. В. Родзянко особенно отметил вклад ВПК в развитие оборонной промышленности: «Она насаждалась у нас в России, где совсем этой промышленности, кроме казенной, не существовало. Следовательно, если вы возьмете в соображение тот громадный труд по организации дела, по добыче станков, по снабжению их металлами и т. д., то вы увидите результаты поразительные, и я могу с уверенностью заявить вам, что промышленные общественные силы совершили огромный подвиг перед страной, и это должно быть сказано вам здесь, должно быть сказано и всей стране, ибо все должны знать и оценить то по заслугам»49. Все это говорилось в то самое время, когда провал организационных усилий ВПК был трагически очевиден.

После заявления А. Н. Хвостова от 10 (23) декабря 1915 г. о запрете съездов общественных организаций вопрос о месте и возможных сроках их созыва повис в воздухе. Гучков не собирался отступать и фактически провел съезд ВПК под другим названием и в другом месте. Формально другой была и повестка дня. 13–15 (26–28) декабря в Петрограде под председательством Гучкова было созвано совещание представителей местных комитетов1. Оно заслушало доклады о работе на местах: ввиду отсрочки созыва съезда Гучков в первый день предложил продлить работу совещания до 20 декабря 1915 г. (2 января 1916 г.), но формально от этого предложения отказались, поэтому обработка докладов продолжалась в ЦВПК2. Совещание было довольно результатами, о них говорилось в стиле пресловутых ящиков со снарядами: «Доклады доказывают активное участие многих тысяч промышленных деятелей в работе по организации обороны страны. Учреждается ряд предприятий, имеющих специальное назначение, и создаются отрасли промышленности, которых до сих пор в России не было благодаря иноземному ввозу»3.

Совещание обратилось (по рекомендации Коновалова) с призывом ускорить введение представителей рабочих в комитеты всех уровней. Кроме того, было принято решение провести съезд в январе 1916 г.4 Материалы докладов обсуждались в ЦВПК – он отчитывался о достижениях в организационной работе. Комитеты получили на нее из казны 518 тыс. руб., из них 300 тыс. руб. было направлено в распоряжение Центрального комитета, еще 160 тыс. руб. было получено от Совета съездов промышленности и торговли5. 22 декаря 1915 г. (4 января 1916 г.) Гучков сделал сообщение о докладах представителей 34 областных и местных комитетов. Он был доволен результатами – на местах было замечено значительное оживление работы, достигнуты большие успехи. В ходе обсуждений были выявлены и основные проблемы – расстройство перевозок и отсутствие топлива6.

Решение совещания о созыве съезда в январе также не было выполнено. Кроме ошибочных расчетов относительно съездов Земского и Городского союзов была и еще одна причина переноса. Накануне предполагаемого открытия съезда и сразу же после завершения работы в ЦВПК заболел Гучков. В ноябре 1915 г., после поездки на автомобиле в Ригу по делам комитета, он простудился. Состояние больного резко ухудшилось в начале года. Новости о здоровье Гучкова стали достоянием общественности. «Тяжко занемог председатель Центрального военно-промышленного комитета А. И. Гучков, – сообщал 7 (20) января орган ЦВПК. – Судьба к нему немилосердна: проклятый недуг подкрался к нему в тот момент, когда он был так необходим, ибо полным ходом пошла работа Центрального комитета и задачи огромной важности и трудности стали перед ним. Как нужен был бы теперь его ясный четкий ум, его огромная энергия, его исключительная работоспособность! Нет, он не должен болеть. Напряжением всей нашей воли и наших знаний