лет. Я шла своей дорогой. Начала новую жизнь. Он ни разу не вышел со мной на связь. Он меня даже не искал, а теперь будто хочет продолжить с того места, на котором мы остановились, – ну, может быть, не совсем с него, но…

Я качаю головой, кладу цветы обратно и ухожу. У меня нет времени думать о Тайере и размышлять над мотивами его поступков.

Ты хочешь начать все заново? Я пощипываю переносицу. Да. Нет. Не знаю. И незнание – самое страшное из всего.

Я думала, что по прошествии стольких лет влечение ослабеет, но этого не произошло. Меня тянет к нему еще сильнее, и меня это пугает. Я не могу допустить, чтобы он опять разрушил мою жизнь.

Одного раза мне достаточно, да и тогда я выкарабкалась лишь потому, что растила нашего ребенка. Я была сильной ради нее. Ради нее я не сдалась.

Я делаю глубокий вдох, выбрасываю из головы все мысли о Тайере и сосредотачиваюсь на текущих делах. Нужно позвонить сестре и Калебу. Я быстро говорю с ними по телефону, поднимаю букет и уношу его с собой.

– Все в порядке. – Я кладу цветы на шкафчик и ищу вазу. – Выезжаем через час.

– Откуда цветы? – с подозрением спрашивает она.

– Понятия не имею, – не менее загадочно отвечаю я.

– Там была открытка? – Я ловко прячу записку: прочитаю ее позже.

– Нет. Скорее всего, они от твоего тайного поклонника. – Она закатывает глаза.

– Ах, да, у меня их ведь тьма тьмущая! Ты права, так и есть.

– Шутница, – хмыкаю я и наполняю вазу водой.

Она смеется:

– Не дерзи.

– Ничего не могу с собой поделать. – Я осторожно разворачиваю цветы и опускаю их в воду по одному.

– Это твои любимые цветы, – подмечает она. – Как интересно.

– Да. Думаешь, совпадение?

Она качает головой, пряча улыбку. Я смотрю на нее, прищурившись, но она уже отвернулась. Волей-неволей я задаюсь вопросом, а не знает ли она о нас с Тайером. Я не понимаю как, но…

– Если мы через час выезжаем, тебе стоит собрать мои вещи.

Я ставлю вазу в центр стола.

– Когда ты научилась так командовать, мама?

Она ухмыляется и хлопает ресницами, которых почти не осталось.

– Когда умираешь, у тебя нет времени вести себя по-другому.

В моем горле встает ком.

– Ладно, – хриплю я. – Соберу твою сумку – и отправимся в путь.

– Салем, – зовет она, прежде чем я успеваю выйти из кухни.

– Да? – Я оборачиваюсь и смотрю на нее.

– Я знаю… – Она смачивает языком пересохшие губы. – Я знаю, что не позволила себе снова полюбить, но обещай, что ты не закроешь навсегда свое сердце. Если мы чего-то и заслуживаем в этом мире, так это любить и быть любимыми.

Я с трудом сдерживаю слезы.

– Обещаю.

Не знаю, насколько легко будет сдержать обещание, но я постараюсь хотя бы ради нее.

Глава четырнадцатая

Салем

Едва мы успеваем припарковаться возле дома, как дверь открывается. Я ожидала увидеть Сэду, но к нам выходит Калеб. Он спускается по ступенькам и направляется к дверце моей мамы.

– Элли, – улыбается он. – Я так рад тебя видеть.

Она гладит его по щеке.

– Я тоже рада тебя видеть. Всегда.

– Тебе помочь?

– Никогда не откажусь от помощи столь милого джентльмена, – шутит она.

Он улыбается, помогает ей отстегнуть ремень безопасности и выйти из машины. Убедившись, что она под его присмотром, я выхожу следом и хватаю ее сумку. Собирать вещи для себя я не стала, поскольку здесь у меня есть все необходимое.

– Где Сэда? – спрашиваю я, когда мы заходим в дом.

Он усмехается, оглядываясь через плечо.

– Хочешь верь, хочешь нет, но она отключилась и дремлет. Она ходила в батутный парк с Мэдди, – упоминает он одну из ее лучших подруг, – и вернулась без сил.

– Сладкая моя, – говорит мама. – Скорее бы ее увидеть!

Калеб оглядывается на меня, в его глазах беспокойство. Беспокойство за меня и за нее. Он знает, что смерть мамы станет для меня страшным ударом. Потерять родителя нелегко, даже если ты знаешь об этом заранее. Она была моей советчицей, моей опорой. Она помогла мне пережить самые трудные времена. И сейчас, когда мне больше всего на свете хочется ее за это отблагодарить, я этого сделать не могу, потому что ничто не способно победить смерть.

Калеб усаживает ее на диван в гостиной.

– Не желаешь что-нибудь выпить? – спрашивает он у нее.

– Да, воды.

Он улыбается и передает ей плед.

– Устраивайся поудобнее, а я схожу за водой.

Я помогаю маме лечь, укрываю ее пледом и подкладываю под ноги подушку.

– Устала?

– Немного, – с неохотой признается она.

– Отдыхай. – Я целую ее в лоб, ухожу на кухню и наблюдаю, как Калеб добавляет в чашку лед, затем воду.

– Как она? По-настоящему, без прикрас?

Я вздыхаю и провожу рукой по волосам.

– Бывают и хорошие дни, и плохие. Я чувствую себя такой беспомощной, Калеб. Это все равно что наблюдать за песком в песочных часах и знать, что песок точно закончится. И когда это случится, я потеряю маму. И я… – Я останавливаюсь и чувствую, как слезы жгут глаза. – Я не знаю, как без нее жить.

– Иди сюда. – Он притягивает меня в свои надежные объятия.

Я прижимаюсь головой к его груди, его пальцы нежно перебирают мои волосы. А я плачу и не могу остановиться, и мои слезы впитываются в хлопок его футболки.

– Все хорошо. – Он продолжает нежно водить пальцами по моим волосам. – Поплачь. Я с тобой. – И я знаю, что это так. Он всегда был рядом. Калеб – моя скала, моя безопасная гавань. – Ты сильная, – напоминает он мне, – но даже сильным людям время от времени нужно плакать. – И он обнимает меня еще крепче.

– Почему ты так добр ко мне? – Я плачу еще сильнее. Калеб должен меня ненавидеть. Отталкивать меня, а не притягивать в свои объятия. Но он так добр. Он не из тех, кто отталкивает тебя только потому, что ты разбила им сердце. Я знаю, что где-то на свете есть и его вторая половинка. Не то чтобы я для него не годилась, но я для него недостаточно хороша. От этой мысли я рыдаю навзрыд. Я его не заслуживаю. И хотя я сама попросила развод и ухожу от него, я все еще его люблю, и какая-то часть меня всегда будет его любить.

– Потому что, – нежно шепчет его голос, моя голова по-прежнему плотно прижата к его груди, – ты лучше, чем