Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лукаш Казимирович помолчал.
— Голубей почти дожрали, — закончил он с болью.
Прозвучало: «говубей».
Лилька молчала, очевидно, теряясь в выборе приличествующей случаю поговорки, а Юля молчала — просто молчала.
Трагедия красивого мужчины в том, что он воспринимается всегда однозначно. Лукаш может много рассказать об этом, но не будет, так как это слишком интимно, он не готов к откровенности, не видит в ней смысла. Не будешь же вслух говорить о том, что сравниваешь себя со знаменитым венецианцем, тем самым Джакомо Казанова, несчастным итальянским полилюбовником, который был известным путешественником, талантливым литератором, ловким шпионом, искусным врачом, смелым инженером и даже изобретателем лотереи, но в памяти потомков остался просто донжуаном и идеологом libertinage[18], имя его стало нарицательным и вызывает многозначительные улыбки, растягивающие тонкие рты скучающих женщин.
— Лилия (Вивия), а не подскажете мне, кажется, архитектура классицизма предполагает прежде всего симметрию… Ваш Дом великолепен, нет слов, но меня удивляет отсутствие дополнительных построек.
— Вы про флигели, должно быть? — переспросила Лилька. — Левого я не помню вообще, мать рассказывала, его то ли во время революции разрушили, то ли во время войны. А правый — это уже на моей памяти, да. Сгорел он. Лет двадцать назад. Чудовищная история. Погиб человек… Простите, я не люблю об этом…
— Извините, Лилия, я вовсе не хотел…
— Ничего страшного, — замахала руками Лилька, — все хорошо. Все хорошо…
Помолчали. Аккуратно прикрыв за собой дверь, вошла «англичанка» Ирина. В синем платье из сверкающего шелка она смотрелась неожиданно и очень празднично — как белый гриб среди опят, например. Светлые волосы она распустила вольно по плечам, и выглядела ничуть не старше своей подопечной Камиллы, зашедшей следом.
— Мама! — с большой претензией сказала Камилла, дергая Лильку за кончики красной косынки на голове. — Мама, мы сейчас собирались съездить с Ириной за грамматикой Round up четвертой ступени, а Иринина машина не включается!
— Так, во первых, почему ты называешь педагога по имени?
— А как мне называть педагога, по фамилии?
— По имени-отчеству. — Лилька нахмурилась и посмотрела на блестящую синим Ирину. — Вас как по отчеству, простите, пожалуйста, запамятовала…
— А я и не представлялась, — суховато улыбнулась Ирина, — по отчеству, не поддерживаю этой утомительной традиции. Камилла совершенно права, и насчет автомобиля тоже. С вашего разрешения, я закончу занятия на сегодня и свяжусь с мастером?
— Конечно, — рассеянно ответила Лилька. — Делайте, как считаете нужным…
«Англичанка» учтиво кивнула присутствующим и вышла, так же беззвучно закрыв за собой дверь.
Камилла распахнула дверцу холодильника и принялась шарить по полкам голодным взглядом, схватила яблоко и откусила с хрустом.
— Я на реку! — сообщила с набитым ртом и убежала, довольная.
— Чем бы дитя ни тешилось, — прокомментировала Лилька, возвращаясь к очередному тусклому пока ножу, — лишь бы не плакало…
— Хотел засвидетельствовать почтение вашей матушке, — заговорил Лукаш Казимирович, — но она не соизволила откликнуться, можете себе такое представить?
Лилька могла себе представить и не такое, да и Юля, скорее всего, тоже, но эту реплику она прослушала, как и предыдущую. Юля впервые за долгое время испытывала эстетическое удовольствие от созерцания мужчины и отвлекаться не хотела. Она даже забыла затянуться сигаретой, что в последний раз с ней произошло пятнадцать лет назад — во время личного участия в рождении ребенка-Тани, панка и нигилиста.
Но отвлечься пришлось, потому что кухонная дверь содрогнулась от полновесного удара — видимо, ногой — и открылась, пропуская неизвестную личность. Пол личность имела явно мужеский, на что прямо указывал голубой берет десантника, майка камуфляжной расцветки и солдатские берцы до середины мускулистых голубоватых икр. Личность немного запнулась о порожек и слегка упала — прямо к Лилькиным ногам в кокетливых тапках с помпонами.
— Оп-па! — весело сказала личность, облокотившись спиною на толстые ножки стула. — Во-первых, здравствуйте!
— Здрасссьте, — робко ответила Лилька, приставными шажками отодвигаясь подальше. Голубой берет вставать вроде бы не собирался. Юля вспомнила про сигарету в руке и затянулась жадно, отметив небольшой процент седины в волосах Лукаша Казимировича и возлюбив его еще больше.
Лукаш же Казимирович мощным рывком установил личность в более традиционную для знакомства позицию. Оглядел несколько опешивших молчащих дам и взял ситуацию в свои почти графские руки:
— Очень, конечно, не хочется портить нежное утро таким грубым вопросом, но вы, в общем-то, кто такой будете, уважаемый?
Уважаемый почесал ярко-рыжую щетину на квадратном подбородке, поправил берет на затылке, подвигал мощным ботинком, как бы выполняя несложное балетное па, и уверенно представился:
— Юраня буду, мля!
Юля хмыкнула, Лилька нахмурилась, а Лукаш Казимирович невозмутимо уточнил:
— А по отчеству?
— По отчеству? — переспросил Юраня, подвигал мощным ботинком еще и неуверенно добавил: — Ну, Алексеевич.
— Юрий Алексеевич, значит, — резюмировала хмурая Лилька, — как Гагарин.
— Гагарин? Гагарин? Это что еще за пидор такой — Гагарин? — спросил Юраня, наморщив лоб под голубым беретом.
Юля опять выключилась из разговора, в ходе которого Юраня Алексеевич все-таки сумел объяснить, что он и есть тот самый жених Марго, а также минимум трижды назвал Гагарина пидором.
— И снова здравствуйте, — вспомнил Лукаш Казимирович известный анекдот, красиво ухмыляясь. Юля сомлела совсем. «Ах, — несодержательно думала она, — ах!»
— Привет, — не возражал сговорчивый Юраня, — мля!
Из открытого окна послышались детские голоса и смех — Розкина дочка Флора активно достраивала большое гнездо с помощью подружек.
— Сссмеются, суки, — верно подметил Юраня.
Смеется и Юраня, ах, как Юраня смеется, хохочет, подпрыгивает на месте, даже немного подхрюкивает, никогда не был в роли жениха, это может быть забавным. Юраня не идиот, просто он любит играть. И смеяться.
Юраня забывает себя, многое забывает, он не боится забыть что-то важное, напротив — хочет. Мальчик Юраня ходит в детский сад, это специальный детский сад, говорит мама, оправляя на нем светлый шерстяной костюмчик, специальный детский сад, где ребята весело играют не только утром и днем, а еще вечером и ночью, пока их мамы работают в две смены, ах как хорошо ребятам в таком саду! Они всегда вместе, дружат, водят хороводы, катаются с ледяных горок и читают вслух про Черную Курицу или подземных жителей. Мальчик Юраня не хочет весело играть с ребятами утром, днем, вечером и ночью, мальчик Юраня хочет к маме и домой, он сильно плачет, и его без штанов ставят на невысокий детский табурет перед всей группой — это наказание, объясняет большая страшная воспитательница, похожая на медведя. Юраня плачет и на табуретке, а когда ему позволяют с нее слезть, он плачет еще, чуть позже, во время сна он писает в постель, и завтра тоже. Мама забирает его домой, мама утирает слезы рукой, подкладывая сыну под простыню рыжую жесткую клеенку. Но время — оно чем хорошо — оно проходит.