Выходя из машины, Габриэль не подал Клементине руку. Видимо, мальчишка был всерьез зол на сестру. Мартин подождал несколько минут, вышел за дверь и крикнул:

– Клементина, зайди ко мне!

Клементина с наглым видом прошла в кабинет.

– Закрой дверь и садись.

В точности выполнив все эти указания, Клементина присела в кресло. Мартин молчал. Он всматривался в нескромно красивое лицо девочки и не знал, как начать разговор.

– Я хочу услышать твою версию вчерашнего происшествия, – наконец сказал он.

– Ничего не произошло, – мягко ответила Клементина.

– Хорошо, – усмехнулся Мартин, – а за что ты ударила подружку Габриэля?

Он намеренно сделал ударение на слове подружка, чтобы посмотреть на реакцию девочки. Как он и предполагал, лицо ее побледнело от гнева.

– Заслужила! – процедила сквозь зубы Клементина.

Мартин стукнул кулаком по столу, и Клементина вздрогнула от неожиданности.

– Мне пришлось выслушивать всякие мерзости о том, что моя племянница бегает за своим же братом!

Клементина отвернулась, ноздри ее дрожали, но она молчала.

– Это правда?

Клементина была в ярости оттого, что об этом говорят в школе. Она встала и, слегка растягивая слова, произнесла:

– Да, это правда.

– Я не разрешал тебе вставать!

Клементина села на место:

– Прости!

– Клементина, прощение просит либо виновный, либо слабый, либо и тот, и другой. – Мартин встал, подошел к ней, крепко прижал к себе и быстро заговорил: – На следующей неделе ты улетаешь в Лондон. Я уже устроил тебя в закрытый пансион. Там будут только одни девочки.

Клементина начала вырываться из его крепких объятий, но он не отпускал ее и не давал ей возможности посмотреть ему в глаза.

– Так будет лучше для всех.

Клементина, отчаянно вывернувшись, сумела ослабить тиски его рук и оттолкнула Мартина. Ее лицо было красным от слез.

– Переживаешь из-за того, что люди скажут о моем аморальном поведении?! – она почти кричала. – Сам говорил – все равно, что говорят другие! Лицемер!

Выбежав из кабинета, Клементина увидела, что в гостиной сидят напряженные Габриэль и Раф, ожидая ее появления. Она нежно улыбнулась им.

– Я улетаю в Лондон, – сказала она Габриэлю. – Поможешь мне собрать вещи?

Двадцать восьмое апреля. День рождения. Клементина горько улыбнулась. Вот уже трижды она отмечает их общий с Габриэлем праздник одна. В последнее время она сильно изменилась и из угловатого подростка превратилась в красивую девушку. Длинные прямые черные волосы. Тонкая, слегка тронутая загаром кожа. Темно-серые глаза, выразительные и глубокие. Слегка пухлые, чувственные губы и небольшой прямой нос. Нежный овал лица и аккуратный подбородок. «Все это чушь – то, что обычно говорят о сильном подбородке. Квадратный мощный подбородок, свидетельствующий о силе и мужестве… Чепуха! Нижняя часть лица может восхищать всех художников мира своим изяществом, но при этом человек будет обладать несгибаемой волей и твердым характером», – думала она, разглядывая себя в зеркало.

Клементина прекрасно осознавала, что она красива. Но также она знала, что в эту мягкую и нежную оболочку был заключен яростный и жестокий зверь. В Клементине все было фальшивым. Внешняя красота, женственность и аристократический лоск, обретенный благодаря жесткому воспитанию, – это всего лишь картинка, наживка, на которую клюют все. Этот антураж специально создавался, строился для того, чтобы усыплять бдительность людей. Используя свою физическую привлекательность, Клементина училась манипулировать людьми. Она была умелым кукловодом, окружающие подчинялись ей, порою не отдавая себе отчета в том, что именно они делают. Просто молча соглашались с ней, глядя в восхитительные глаза красивой девушки, и радовались, когда она одаривала их счастливой улыбкой.

В этой «обители святости» – так ученицы между собой называли пансион – строгие преподаватели зорко следили за своими воспитанницами, охраняя их нравственную чистоту. Но все же девушки умудрялись проносить в свои комнаты выпивку и сигареты. Под покровом ночи они устраивали тихие праздники, приходя утром на занятия с головной болью и тошнотой. Часто Клементина бывала инициатором подобных мероприятий, и, когда организатором становилась она, все проходило спокойно и без жалоб со стороны администрации. Девушки удивлялись, как ей это удается, но она мило улыбалась и говорила, что обаяние – это козырной туз в руках. На самом деле она просто подходила к какому-нибудь более или менее лояльному воспитателю и платила ему две сотни фунтов за молчание и снисходительность. Клементина рано поняла, что с помощью денег можно открыть любые двери. И всегда этим пользовалась.

Мартин и Рафаэль навещали ее каждый месяц. Поначалу Клементина обижалась на дядю, но потом она простила его или сделала вид, что простила. Раф с гордостью смотрел на свою воспитанницу-красавицу, удивляясь, как она в такой короткий срок смогла превратиться в прекрасную женщину. Кажется, еще совсем недавно она неуклюже падала, пытаясь научиться ходить, а сейчас мужчины от нее не могут отвести взгляды.

Выходные Клементина проводила у одной из подруг, живущих поблизости, но каникулы – обязательно дома. Каждый раз, приезжая в Нью-Йорк, девушка с замиранием сердца ждала той минуты, когда она увидит Габриэля. Широкоплечий и узкобедрый, он заставлял ее трепетать от волнения, но Клементина умело скрывала чувства к нему. Она боялась своей любви, зная, что это отвратительно, но ничего не могла с собой поделать. Терзаясь и страдая все то время, что она проводила рядом с Габриэлем, девушка с облегчением возвращалась в Лондон.

Мартин, желая отвлечь племянницу от этих переживаний, давал ей мелкие задания, которые доставляли девушке огромное удовольствие. Будучи от природы любопытной, Клементина веселилась, узнавая о людях тайные сведения, известные лишь немногим. В колледже учились девушки из очень уважаемых семей, и она была вхожа в их дома. Без зазрения совести, с улыбкой ангела на лице она копалась в их «грязном белье», находя слабые места и раскрывая секреты. Понятие совестливости, как и вопросы морали, для нее никогда не являлось важным. Она не мучилась, зная, что поступает с людьми плохо. Она просто жила, крутясь в вихре удовольствий и развлечений.

В комнату влетела симпатичная брюнетка и, бросившись к Клементине, едва не задушила ее в объятиях:

– С днем рождения!

– Эстэр, – рассмеялась Клементина, – отпусти!

Эстэр Бруни была дочерью итальянского сенатора. Клементина много раз слышала эту фамилию в разговорах дяди и Рафаэля, но никогда не говорила об этом Эстэр. Она всегда тонко чувствовала, что можно говорить, а что нельзя.

– О чем задумалась? – пропела Эстэр.

Клементина неопределенно пожала плечами и улыбнулась: