принципах коллективизма и общественной собственности на большинство (хотя и не все) средств производства. «Капитализм» и «свободный рынок» в лексиконе Израиля считались грязными словами.

Сильны были симпатии Израиля к Советскому Союзу в связи со значительной помощью, которая была оказана Восточным блоком Израилю в первые дни после получения независимости. В Израиле по сей день считают, что без яркой речи Андрея Громыко, в то время представителя СССР при ООН, как бы воплотившей большие усилия в поддержку идеи создания Государства Израиль, может быть, и не состоялась бы «резолюция 181», определившая возможность создания двух новых свободных государств, еврейского и арабского, на территории Палестины.

По подсказке или указанию Москвы Чехословакия[8] и Югославия направили в Израиль вооружение и стали обучать израильских пилотов. Более того, правительства Румынии, Венгрии и Польши разрешили эмиграцию уцелевших в Холокосте евреев и тем самым способствовали их массовому притоку в Израиль. Немалое число «ашкенази» прибыло из СССР как в довоенные, так и в первые послевоенные годы. Казалось, есть все предпосылки на «привязку» Израиля к советскому блоку — но Шилой, похоже, предчувствовал тупиковое развитие сталинизма.

Во всяком случае, он последовательно выступал против распространенных в Израиле просоветских настроений и призывал переориентировать внешнюю политику на Соединенные Штаты. Конечной целью всех этих усилий он считал заключение договора об обороне с США и вступление Израиля в НАТО. В качестве первого шага в этом направлении он предложил установить тайное сотрудничество между «Моссадом» и ЦРУ. Многие ведущие политики Израиля не особенно верили, что американцы при учете всех обстоятельств сделают определенный шаг навстречу, но решили, что попробовать все-таки стоит. Однако генерал Смит и Аллен Даллес охотно поддержали эту идею и пошли на практические шаги по осуществлению сотрудничества.

В 1945 году Уолтер Смит был начальником штаба Дуайта Эйзенхауэра, командующего вооруженными силами союзников в Европе, участвовал в обследовании нацистских концлагерей и вынес тяжелейшие впечатления. «Фабрики смерти» — Освенцим, Треблинка, Дахау и другие нацистские лагеря, горы «материала», оставшегося от миллионов уничтоженных и вид сотен тысяч уцелевших беженцев произвели глубокое впечатление на него — равно как на многих американских солдат, воевавших в Европе. Израиль, со своей стороны, знал, как использовать память о жертвах Холокоста тогда, когда нужно было воздействовать на эмоции. Симпатии и чувство вины могли быть использованы и многократно использовались именно тогда, когда Израиль нуждался в политической или военной помощи. Израильские дипломаты не уставали подчеркивать, что их страна должна быть сильной, чтобы не допустить нового Холокоста. Это была в известном смысле игра на кошмарных страданиях, которые принесла война, страданиях, которые навечно останутся в истории. И это приносило результаты. Среди тех, кого удалось убедить, были Смит и Даллес.

В июне 1951 года Р. Шилой в Вашингтоне окончательно согласовал детали официального, хотя и секретного соглашения. После непродолжительных, хотя и определяющих переговоров, проведенных Бен-Гурионом, у него состоялись обстоятельные встречи с генералом Смитом, а также с Джеймсом Джизусом Энглтоном, который на долгие годы стал «ангелом-хранителем» стратегического партнерства.

Биографическая справка.

Энглтон учился в Йельском университете, издавал там литературный журнал (в нем сотрудничали знаменитые впоследствии поэты, будущий Нобелевский лауреат Эзра Паунд и Арчибальд Маклиш). В 1943 году Энглтон был приглашен работать в Управление стратегических служб США (организация, где до сей поры достаточно много эксцентриков и интеллектуалов). Большой приверженец конспирологии и человек, подозрительный от природы, Энглтон прекрасно прижился в УСС.

До окончания войны Энглтон служил в аппарате УСС в Великобритании и Италии, где занимался вербовкой агентуры и выявлением нацистских подпольных групп. В числе его лучших источников в Италии были агенты «Алии-Бет», занимавшиеся нелегальной эмиграцией евреев в Палестину. Возможности еврейского подполья и его представителей в Европе произвели на Энглтона большое впечатление. Так что Энглтон был удовлетворен, когда в 1951 году ЦРУ удалось заключить с Шилоем соглашение о сотрудничестве.

«Джим видел в Израиле верного союзника в наши времена, когда верность идее стала редкостью», — вспоминал как-то ветеран разведки Тедди Коллек. Став начальником службы внешней контрразведки, Джим Джордж Энглтон осуществлял работу по «израильскому счету», как конспиративно называют в ЦРУ двусторонние отношения. «Помимо контрразведки, Энглтон имел еще одну важную обязанность — Израиль, работу с которым он вел в традициях особой секретности, характерной для его службы», — вспоминал бывший директор ЦРУ Уильям Колби.

И действительно, в дополнение к своим обязанностям шефа внешней контрразведки, Энглтон стал самым рьяным сторонником Израиля в американском разведсообществе. Принимая во внимание сильные в те годы проарабские настроения в Госдепартаменте и Пентагоне, а также среди некоторой части работников ЦРУ, это был, как выразились однажды журналисты, для Израиля «оазис дружбы в американской пустыне».

В этом высказывании много преувеличения — произраильское лобби в США даже в самые первые годы существования еврейского государства было весьма сильно и, по сути, за полвека не было совершено со стороны правительства США ни одного определенно антиизраильского действия[9], — но и нельзя сказать, что на высоком уровне все было так безоблачно. Несомненно, сказывалась заинтересованность США в доступе к арабской нефти, капиталовложения богатых арабских стран приносили существенный вклад в экономику США, немало для американцев значило и противостояние с СССР на внешнеэкономических, прежде всего оружейных рынках. И конечно же, важным фактором, влияющим на политику США, являлась тревога по поводу политической и военной нестабильности на Ближнем Востоке, которая неоднократно грозила разрастанием конфликта до надрегиональных масштабов. «Пустыни» в американскоизраильских отношениях, наверное, по большому счету все-таки не было и нет, но верный друг и помощник в верхушке ЦРУ был очень важен. Тем более, что действовал он временами очень решительно — вплоть до того, что в определенных ситуациях Энглтон блокировал и даже искажал информацию, поступавшую из других источников, которая могла навредить Израилю. Когда военный атташе США в Тель-Авиве в октябре 1956 года направил в Вашингтон информацию о том, что Израиль планирует напасть на Египет, Энглтон заявил, что эта информация не соответствует действительности. Намеренно или нет, но лучший друг Израиля в Вашингтоне помогал поддерживать там дымовую завесу, под прикрытием которой Израиль готовил захват Суэца.

Восхищение еврейским государством превратилось у Энглтона в одержимость, и он был просто околдован израильской разведкой. Он ревностно добивался того, чтобы все контакты с израильскими службами шли через него и приходил в ярость, когда кто-либо в ЦРУ пытался установить контакт с Израилем, минуя его. Он отчетливо помнил, как недостаточное внимание к советам «стратегических партнеров» оборачивалось серьезными упущениями. Так было в случае, когда Тедди Коллек в сентябре 1950 года в штаб-квартире ЦРУ натолкнулся на