– Ой! – вскрикнула Абеке, сердце ее переполнилось жалостью. Услышав крик, детеныш посмотрел вверх, и его большущие, печальные карие глаза встретились с глазами девочки. Тут же забыв о состязании, Абеке раскрыла объятия.

Малыш подошел к ней и обвил ее шею длинными передними лапами, с хныканьем уткнувшись мордочкой ей в ключичную впадину. Золотисто-оранжевая шерсть была мягкой и теплой, он доверчиво прижался к ней всем телом, словно и не собирался отпускать. Абеке он напомнил о Кунайе, маленькой черной кошке, которую она спасла во время путешествия в поисках Рамфусса.

Абеке обняла детеныша и зашептала какие-то успокоительные глупости.

«Что же делать?»

Невозможно победить в состязании с малышом на шее. Но и оставить его здесь нельзя. При помощи обострившихся благодаря связи с Уразой чувств она могла и чуять, и видеть, что поблизости уже много дней не было других орангутангов. Что бы ни произошло с его матерью, детеныш остался в одиночестве.

– Бедненький малыш, – пробормотала она, поглаживая спинку обезьяныша. – Все хорошо. Со мной ты в безопасности.

Абеке крепче его обняла, и он трогательно пискнул.

Услышав шорох в листве, Абеке подняла взгляд.

На соседнем дереве сидела Нгайо, глядя на нее и детеныша орангутанга.

Конор шлепнул себя по шее.

– Опоздал, – заметил Роллан.

Конор уже почувствовал под пальцами боль от укуса насекомого. Он потер место укуса, чувствуя зуд по всему телу. Воздух звенел, и крошечные крылышки касались его кожи, куда бы он ни стал, но и двигаться было слишком жарко.

Роллан прихлопнул одного из жужжащих кровопийц.

– Тарик, скажи, будь добр, что здесь нет разносчиков «закатной смерти».

Конор, содрогнувшись, вновь прикоснулся к месту укуса. Он слишком хорошо помнил, как болезнь свалила Роллана в Цонге.

– Я их видела раз или два, – опередив Тарика, сказала Калани. – Редко встречаются, но у нас есть семена банановой тыквы на случай, если понадобится лечение.

– Рад это слышать, – заметил Роллан, – хотя я предпочел бы не оказываться снова на пороге смерти, если возможно.

Отгоняя насекомых, он замахал руками еще энергичнее, и Мейлин одарила его пронзительным взглядом, в котором читалось: «Не валяй дурака».

– Разве они не должны были уже вернуться? – требовательно спросила она.

С тех пор как началось состязание, Мейлин без перерыва ходила из стороны в сторону по поляне. Как и Ураза. Если бы он так не волновался, Конор решил бы, что это даже смешно: настолько похоже они себя вели.

Тангароа мирно пожал плечами с верхушки принятого за конечный рубеж валуна, на котором он устроился с поджатыми ногами. Конору захотелось хотя бы притвориться таким же невозмутимым. Кожу покалывало, пот все так же стекал по лбу, попадая в глаза. Бригган перестал обнюхивать заросли, он лизнул руку Конору и сел у его ног.

– Как думаешь, она справится? – прошептал ему мальчик.

Бригган одарил его задумчивым взглядом синих глаз – не слишком-то успокаивающим.

Между тем на поляне Ураза резко подняла голову. Она смотрела на деревья, за которыми исчезла Абеке. Хвост леопарда задвигался, говоря о его обеспокоенности. Тарик прошел вперед, чтобы встать рядом с Уразой; он щурился, глядя на джунгли, и бессознательно в тревоге ломал между пальцев маленькую палочку.

– Они возвращаются, – сказал Тангароа. Он съехал с камня и озадаченно уставился на деревья. – Обе. Нгайо?

Но вместо того, чтобы выскочить из ветвей, Нгайо вышла на поляну бок о бок с Абеке. Девочка держала на руках комок оранжевой шерсти с милой, любопытной мордашкой. Он приподнялся и посмотрел на собравшихся на поляне людей и зверей, и Конор понял: это детеныш орангутанга.

Абеке и Нгайо дошли до края поляны, и обезьяна остановилась. Она взглянула на Абеке снизу вверх и указала большой, темной, похожей на человеческую руку лапой на валун – конечный рубеж.

– Нгайо, что ты делаешь? – спросил Тангароа. – Ты позволяешь девочке леопарда победить?

Абеке подошла к валуну и положила на него одну руку, прижимая другой к себе детеныша. Она обернулась к старику.

– Меня зовут Абеке, а не девочка леопарда. А теперь говори нам, как найти Мулопа.

Тангароа подергал нижнюю губу. Нгайо подошла к нему вразвалку и слегка ударила по руке, потом махнула в сторону малыша на руках у Абеке.

– Понятно, – кивнул старик. – Прекрасно, если это то, чего хочет Нгайо.

– Да! – заорал Роллан, выбрасывая кулаки над головой.

– Отличная работа, Абеке, – заметил Конор. Он чувствовал, что вот-вот запрыгает по поляне, но не хотел показывать тем самым, насколько волновался совсем недавно.

– Я знал, что ты справишься. – Тарик, усмехаясь, передал Абеке мантию.

– Какой-то странный способ побеждать, – раздраженно произнесла Мейлин. Роллан и Конор вдвоем уставились на нее, и она закатила глаза: – Я имею в виду, это просто здорово.

Калани подошла к Абеке и погладила детеныша по голове.

– Миленький, почти такой же миленький, как морской конек.

Он перехватил ее руку и исследовал каждый палец, потом спрыгнул на землю и принялся обходить каждого незнакомца по очереди.

– Я подумала, что мы сможем назвать его Леопард, – сказала Абеке, подняв брови и посмотрев на Тангароа.

– Хо-хо! Ха-ха-ха! – Откинув назад голову, старик затрясся от смеха. – Мне это нравится!

Конор нагнулся, чтобы их с Леопардом глаза оказались на одном уровне, и обезьяныш нежно похлопал по его лицу, прижал к нему нос, потом потрепал мальчику волосы и закончил тем, что крепко его обнял.

– А-ах, – умиленно выдохнул Конор.

– Ты большой добряк, – заметил Роллан, но и сам не удержался – усмехнулся маленькой обезьяне.

Люмио слезла с плеча Тарика и принялась обнюхивать малыша. Выдра и орангутанг немного покружились рядом, потом Леопард отскочил в сторону, Люмио побежала за ним, и они принялись весело играть в догонялки по всей поляне.

– Кхм. – Уперев руки в бедра, Мейлин, повернулась к Тангароа. – Вы что-то говорили о Кингрэе.

– Да, – отозвался старик. – Кингрэй может отвезти вас к Мулопу – это единственный способ туда попасть. Вы должны позвать его – подуть сразу в две священные раковины на Кинжальном мысе.

Бригган вдруг взвизгнул и подскочил, обнаружив, что детеныш орангутанга ухватил его за хвост. Волк кружился на месте и встряхивался до тех пор, пока Леопард не отпустил его хвост, а потом принялся обнюхивать обезьянку.