2 июля 1941 г. на заседании в МГК ВКП(б) командование 13-й ДНО было проинформировано, что командиры и начальники штабов полков, а также командиры батальонов, артиллерийских дивизионов и рот прибудут в дивизию в течение трех дней. Недостающий же командный состав и весь политсостав от политруков рот и батарей до начальника политотдела дивизии выделял Ростокинский РК ВКП(б) за счет местных кадров. На совещании было объявлено, что Наркомат обороны в ближайшее время снабдит дивизию брюками, гимнастерками, поясами, пилотками, ватными куртками (вместо шинелей), частично ботинками и обмотками, а также оружием (на половину личного состава). Всеми остальными недостающими видами имущества (кроме оружия) обеспечивал район[181].

К 3 июля 1941 г. на заводе «Калибр» в ополчение вступили более тысячи человек, но заявления продолжали поступать[182]. Записывались бригадами, цехами, отделами. Например, вслед за бригадиром Ф.К. Алексеевым из его цеха записались еще 37 человек[183]. На пунктах приема ополченцев распределяли повзводно и поротно; назначались командиры отделений, взводов, рот и политруки рот. Командиром полка калибровцев был назначен кадровый военный, майор З.Г. Губайдуллин – участник Финской кампании 1939–1940 гг., кавалер ордена боевого Красного Знамени.

О завершении формирования полка партком завода «Калибр» доложил в Ростокинский райком и Московский горком партии. Всего в полку насчитывалось 750 человек[184] – остальные добровольцы не прошли медицинский осмотр или были возвращены на рабочие места, чтобы не сорвать выполнение производственного плана. Именно стрелковый полк добровольцев с завода «Калибр», получивший порядковый номер 37, стал основой 13-й Ростокинской дивизии народного ополчения.

Создание Московского ополчения не обошлось без нарушений и злоупотреблений. О многих из них дивизионные политработники упоминали в своих донесениях. Сохранилось необычное по своей искренности обращение работника пункта приема ополченцев, члена партии П.И. Сидорова на имя Председателя ГКО И.В. Сталина. В силу особой значимости оно приводится практически полностью:

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

Ваше выступление по радио и призыв к борьбе с Гитлером глубоко отозвались в сердцах миллионов людей. Но наши партийные низшие организации, не продумав серьезность и важность момента, допустили и допускают ужасную ошибку, даже больше чем ошибку – я бы назвал вредительством… Вам начали рапортовать об образовании народного ополчения, Вам дают уже сводки „добровольцев“ и говорят о том, что уже проделали работу по организации народного ополчения.

Как идет запись в народное ополчение? Партийные низшие организации без всякого разбора и спроса записывают в народное ополчение всех, стараясь выполнить наивысший %! Между собой партийные руководители хвастают, кто сколько % завербовал. А происходит не вербовка, а запись в принудительном порядке всех своих рабочих и сотрудников, невзирая даже на возраст, инвалидность, специальность и желание. Если нужен только высокий %, то метод здесь фальшивый.

Как понимаются задачи народного ополчения? Еще нет постановления Комитета обороны (имеется в виду Государственный Комитет Обороны. – С. Р.) относительно народного ополчения, но везде организации говорят, что это те именно добровольцы, которые должны срочно обучаться и пойдут в бой. Думаю, что такое понимание партийных организаций не верно. Гитлер силен, вооружен технически, и противопоставить армию подобных добровольцев, так наспех обученных, – значит погубить дело борьбы. Если это добровольцы для сражения с врагом – нужно сделать так – распустить всех без исключения и вербовку добровольцев вести через военкомат, не допуская хвастовства %%. Нам нужна армия, а не сброд из художников, профессоров с сердечными болезнями и различными недомоганиями…»[185]

Архивные документы сохранили свидетельства и о других нарушениях, например об отдельных случаях, когда местные власти включали в него людей совершенно не годных к военной службе или не желающих служить. Только за первую неделю создания дивизий Московского ополчения, к 8 июля 1941 г., из некоторых подразделений было отчислено по инвалидности от 25 до 40 % личного состава[186]. Причиной подобных недостатков послужил устоявшийся в партийных организациях метод проведения массовых кампаний. Между районами и предприятиями развернулось негласное соревнование – у кого процент записавшихся окажется выше. На это влияло и то обстоятельство, что в напряжении первых дней войны не было определенных критериев (кроме возраста) в отборе добровольцев. Так, среди зачисленных в ополчение оказались сотни специалистов, без которых возникли серьезные трудности в работе предприятий и организаций. В итоге многие из них вскоре были отозваны из частей и возвращены на прежние места работы.

Характерным примером вышеизложенного является заявление в Ростокинский райком ВКП(б) от Аранова С.А. – «добровольца» 13-й ДНО: «Настоящим заявляю свое несогласие с зачислением меня в полк народного ополчения. Дело в том, что когда и. о. парторга т. Ханиной Е.Д. было предложено мне изъявить желание на вступление в ряды народного ополчения, я заявил, что по соображениям семейного характера поступать добровольцем на военную службу желания не имею.

Несмотря на это, 5.07 мне было предложено явиться в штаб формирования полка (Ярославское шоссе, Кредитно-экономический институт). На мои возражения т. Ханина заявила, что, так как я в списки записан, моя явка в штаб обязательна. Не вступая в пререкания, я выполнил это предложение и сейчас зачислен в пулеметную роту 1-го батальона. Считаю действия парторга и администрации, командировавших меня, не считаясь с моим желанием, неправильными и прошу разобрать настоящее заявление и отчислить меня из полка. 9 июля 1941 г.»[187]. Это заявление было рассмотрено и удовлетворено. Уже к середине июля все граждане, включенные в 13-ю ДНО административным методом или имевшие проблемы со здоровьем, были комиссованы и вернулись в Москву.

Штабом формирования 13-й дивизии стало здание Ростокинского райкома партии на ул. Сретенка, 11. О том, как проходило формирование, много позже вспоминал полковник С.С. Мусатов:

«В 21 час 2 июля меня вызвали из академии (имеется в виду Военная академия имени М.В. Фрунзе, где полковник С.С. Мусатов работал преподавателем. – С. Р.) в Московский комитет партии, где получил назначение, – приказ об этом был дополнительно. Часов около 22 или 23 я был в Московском комитете, где встретил остальных товарищей.

После совещания у Щербакова (А.С. Щербаков – в 1938–1945 гг. первый секретарь МК и МГК ВКП(б). – С. Р.) нас сразу разбили по дивизиям. Я вместе с полковником Морозовым П.Е. получил назначение в 13 дивизию…

Как проходило формирование? Людей мы не знали. Надо было поговорить с людьми, но больше двух-трех минут мы не говорили, потому что людей было чрезвычайно много… Отбор шел следующим образом: просматривали учетно-воинские данные по билету, потом два-три вопроса человеку и говорили: ты будешь командиром полка, ты будешь командиром батальона… Нами были назначены все командиры частей и подразделений дивизии. По согласованию с райкомом партии были назначены и комиссары, но