Почти так же принял он артиллерийского полковника Моллера, когда тот явился с рапортом. Но «Моллер выдержал первый пыл и потом старался успокоить и утешить короля. Он уверил его, что все солдаты преданы ему душой и телом, готовы на каждый новый подвиг и рады всей своей кровью искупить свободу отечества и жизнь короля. Это подействовало на Фридриха; слезы проступили у него на глазах и ему стало легче. Новые надежды заняли в душе его место мрачного отчаяния и постоянной мысли о самоубийстве». Еще на поле боя адьютант едва успел выбить из рук короля склянку с ядом, теперь же эти настроения понемногу стали исчезать.

Пруссаки потеряли в Кунерсдорфской битве 19 172 убитыми, ранеными и пленными (только на поле боя русские захоронили 7626 убитых врагов). Керсновский считает, что цифра эта занижена на треть и в действительности составляет 30 тысяч, хотя это весьма сомнительно, если учесть дальнейшее загадочное развитие событий кампании 1759 года. Не менее 2000 человек дезертировали. Между убитыми находился и майор Эвальд фон Клейст, известный немецкий поэт, имя которого гремело по всей Германии. Он вел солдат на приступ Шпица, ядро оторвало ему правую руку, он схватил шпагу левой и опять бросился вперед, но не достиг вершины: картечь раздробила его ногу Солдаты отнесли Клейста в лощину и оставили до окончания битвы. Здесь его нашли казаки; раздели донага и бросили в болото. Во время битвы русские гусары, проходя мимо, услышали его стоны, вытащили полумертвого из болота, приодели, чем могли, перевязали рану, утолили его жажду, но не смогли взять с собой, а оставили близ дороги. Тут пролежал он до глубокой ночи. Новый казачий пикет совершил над ним новые насилия.

На следующий день русский офицер нашел его в ужасном положении, покрытого ранами, почти истекшего кровью. Клейста немедленно отправили во Франкфурт, где над ним были испробованы все врачебные средства. Но ничто не смогло возвратить его к жизни: он умер 12 августа и был похоронен с большими почестями. Руководители Франкфуртского университета и русские войска сопровождали его гроб до могилы. Один из русских офицеров, видя, что на гробе Клейста нет шпаги, положил свою на крышку, говоря, что такой достойный офицер не может быть похоронен без этого знака отличия.

Беспорядочно бегущие толпы пруссаков могли бы быть окончательно рассеяны энергичным преследованием — имелась возможность отбросить их от переправ через Одер и лишить наиболее удобных путей отступления. Однако силы, выделенные для преследования, были недостаточными — только русская и австрийская легкая конница, а велось оно весьма вяло. Командующий русской легкой конницей генерал Тотлебен[59] преследовал противника на протяжении не более 5 километров от границ поля сражения, а австрийцы, по-видимому, еще менее (к ночи австрийская конница уже вернулась на бивуак). Прусские войска беспрепятственно переправились на левый берег Одера.

Историки полагают урон с русской стороны до 16 тысяч человек убитыми и ранеными (по другим данным, 15 700). Свидетельством тому является факт, что граф Салтыков в донесении своем императрице сказал в оправдание своих значительных потерь: «Что делать! Король прусский дорого продает победы над собой! Ежели мне еще такое же сражение выиграть, то принуждено мне будет одному с посошком в руках несть известие о том в Петербург».

Но все это (по мнению Кони) несправедливо. Русских ранено 10 863, в их числе князь Голицын, князь Любомирский и генерал Олиц. Что же касается убитых, граф Салтыков позднее говорил в своем донесении: «Могу Вашему Императорскому Величеству засвидетельствовать, что если найдется, где победа сия славнее и совершеннее, то, однако ж, ревность и искусство генералов и офицеров, а мужество, храбрость, послушание и единодушие солдатства должны навсегда примером остаться. Что же до урону с нашей стороны принадлежит, то оный гораздо меньше, нежели я сперва сам думать мог. Убитых генерально всех чинов имеем мы только 2614 человек». Войска Лаудона потеряли 2500 солдат и офицеров, таким образом, по официальным данным, союзники лишились примерно 16 тысяч человек убитыми и ранеными.

Добыча русских состояла из 26 знамен, 2 штандартов, 172 пушек и гаубиц (почти все имевшиеся в наличии у пруссаков к началу сражения) и огромного количества полевых снарядов (все артиллерийские обозы прусской армии попали к русским и австрийцам). Кроме того, взято в плен 4555 человек рядовых, 44 офицера и отнято более 10 тысяч ружей, не считая 100 тысяч мушкетных патронов и прочего военного имущества. О масштабах поражения пруссаков и количестве взятых трофеев говорит хотя бы тот факт, что в 1759 году Россия продала Речи Посполитой такое количество прусских трофейных мушкетов, что ими перевооружили всю, правда не очень многочисленную, армию этой страны. Военная добыча была отослана в Познань, пленные — в Восточную Пруссию; при этом, как сообщал в Петербург Салтыков, 243 прусских артиллериста изъявили желание поступить на службу в российскую армию.

Граф Салтыков был награжден за Кунерсдорфскую победу чином генерал-фельдмаршала. По случаю битвы даже отчеканили сразу два вида наградных медалей — едва ли не впервые в России! Одна из них, отливавшаяся из серебра и предназначавшаяся для регулярных войск, имела на аверсе профиль императрицы и девиз «Б. М. Елисаветъ I, Імперат. I I Самод. Всеросс.» На реверсе медали был изображен воин в доспехах, державший в левой руке знамя с двуглавым орлом, а в правой — копье. Слева от фигуры — шпили Франкфурта, справа — фигурки бегущих в панике пруссаков. Поле усеяно брошенными трофеями. Ногой воин опирается на кувшин, из которого бежит струя воды с пояснительной надписью «р. Одер». Сверху и снизу на медали размещен девиз: «Победителю надъ прусаками авг. 1. Д. 1759». Для командиров казачьих полков был вычеканен свой образец медали с несколько отличным дизайном реверса: на нем изображалась различная воинская арматура с такой же надписью.

Кунерсдорфское сражение явилось одной из самых выдающихся побед русской армии XVIII века. Русские войска продемонстрировали во всей мере свои высокие боевые качества и покрыли себя славой. Фридрих II потерпел одно из наиболее тяжелых поражений за всю свою полководческую деятельность.

Оценивая решения и действия Салтыкова в этом сражении, необходимо прежде всего сказать, что он показал себя не только выдающимся полководцем-практиком, что признается рядом авторов. Важным принципиальным моментом и заметным вкладом в развитие военного искусства являлось внесение Салтыковым в традиционную схему линейного порядка нового элемента — сильного общего резерва (хотя, как я говорил выше, несколько импровизированного характера), который в ходе сражения был целесообразно и эффективно использован.

Контрастом явилось отношение к данному вопросу противника Салтыкова — Фридриха II, который в соответствии с принятыми правилами линейной тактики не имел практически никакого резерва. Между тем наличие такового позволило бы ему усилить группу войск правого крыла, атаковавших в обход Большого Шпица с северо-востока (единственное направление, которое в условиях превосходства противника в силах и сильно укрепленной позиции обещало пруссакам успех), и этим, может быть, изменить ход сражения.