Можно подумать, что этот компромисс противоречил позиции, занимаемой другими членами семьи в связи с вопросом о еврейских гражданских правах; но, как и Майер Амшель до них, большинство Ротшильдов, похоже, считали, что общие права и индивидуальные привилегии не противоречат друг другу, а дополняют друг друга: если нельзя получить права для всех, следует добиваться индивидуальных привилегий. Соломона не осуждали за то, что он принял предложение Меттерниха. Более того, прежде, чем он дал свое согласие, один из его английских племянников поощрял его «поскорее получить разрешение от князя Меттерниха на покупку поместья в Богемии». В 1843 г. Соломон воспользовался советом племянника, хотя на самом деле он просил у императора позволения не только купить в соседней Моравии поместье, но и иметь возможность передать его своим наследникам. Он снова вынужден был выступать в роли скромного, но достойного просителя, «придворного еврея». В прошении он перечислял свои различные финансовые вклады «как достаточное доказательство его непоколебимой преданности австрийской монархии» и выражал «свое самое горячее желание владеть недвижимостью в стране, чьи правители выказали ему столько замечательных знаков своей благосклонности». Петиция снова была удовлетворена, хотя и с оговорками, связанными с моравскими имениями. Как выразился один чиновник, «положение Соломона в обществе настолько исключительно, что он очень далек от обычного положения своих единоверцев; его выдающиеся качества и редкий ум позволяют в данном случае закрыть глаза на строгие ограничения, накладываемые на других евреев». Лорд-канцлер граф Инзаги выразился откровеннее: по его словам, «крайне желательно, чтобы барон Ротшильд был теснее связан с Австрийской империей, вложив деньги в недвижимость в этой стране; и… за границей возникнет странное впечатление, если его особое желание постоянно обосноваться в этой стране, где он столько лет был активно занят и сотрудничал с правительством в более обширных и важных операциях, чем когда-либо раньше… не будет удовлетворено после того, как ему предоставили особые знаки отличия».

В дополнение к поместью, которое в конечном счете приобрел Соломон в моравских Коричанах, что, вместе с его недвижимостью в Вене, довело стоимость его владений в Австрии до 2 млн гульденов, он также приобрел недвижимость в Пруссии, купив в 1842 г. замок Шиллерсдорф. В связи со спором из-за прав на данное поместье Гейне в 1846 г. предупреждал, что «прусским аристократам захочется воспользоваться лапой плебея, чтобы поколебать общественное мнение против „исключительной семьи“ (данный термин постоянно использовался при ссылках на Дом Ротшильдов в документах, касающихся права опеки над Шиллерсдорфом и Хюльчином)».

Как ни странно, несмотря на упорные усилия городских властей вернуть еврейскую общину в гетто после 1814 г., «исключительная семья» почти не сталкивалась с проявлениями враждебности, когда ее представители пожелали приобрести новые владения во Франкфурте. Возможно, это стало отражением изменившегося политического климата в городе после 1830 г. В 1831 г., после долгих раздумий, Амшель, наконец, поручил Фридриху Румпфу, учившемуся в Париже, отремонтировать и расширить дом в его любимом саду на Бокенгеймер-Ландштрассе. Румпф превратил первоначальный, довольно скромный, кубический в плане дом в центральный павильон виллы в неоклассическом стиле, пристроив два крыла с коринфскими колоннами в три четверти и переделав сам сад в строго симметричном стиле. Эта смесь барокко и ренессанса была довольно типична для домов, которые любили тогдашние представители нееврейской городской элиты, что свидетельствует о росте уверенности Амшеля — какой контраст с тем его настроением, когда он приобрел дом с садом! В последующие годы его привязанность к дому не угасала: навещая в 1844 г. замужних дочерей Шарлотту и Луизу, Ханна сообщила им, что в саду построили «красивую и очень большую оранжерею и посадили несколько величественных деревьев разных пород».

Ротшильды еще больше приблизились к Бетманам и Гонтардам в 1834 г., когда Амшель купил большой четырехэтажный дом за номером 34 на престижной улице, называемой Цайль. В том же году Ансельм приобрел примерно такой же «дворец» (более того, построенный тем же архитектором) на расположенной неподалеку Нойе-Майнцер-штрассе (номер 45). Его резиденция превосходила роскошью близлежащий дом за номером 33, купленный Карлом в 1818 г. Благодаря Румпфу, который переделал фасад в стиле ренессанс, дом казался еще более величественным. В 1846 г. Майер Карл поручил тому же Румпфу расширить купленный им дом на берегу Майна; но к тому времени простое подражание больше не являлось целью Ротшильдов. «Унтермайнкай, 15» — сейчас по этому адресу находится Еврейский музей Франкфурта — был построен в 1821 г. и стоял в конце элегантного ряда домов в неоклассическом стиле. Изначально дом предназначался банкиру Йозефу Исааку Шпайеру и уже выделялся среди соседних домов благодаря своему стилю в духе итальянского Возрождения. Румпф сделал его еще более выдающимся. Хотя он сохранил некоторые изначальные черты, особенно многоугольный вестибюль, выступающий из боковой стены, он удвоил его длину и добавил некоторые явно восточные черты (в частности, два новых закрытых балкона с мавританскими угловыми колоннами и резными балюстрадами). В результате дом, пусть и не слишком нарочито, стал доминировать над всей улицей, служа символом упрочившегося превосходства Ротшильдов в экономической жизни города.

В тот же период времени Ротшильды приобретали загородные имения в окрестностях Франкфурта. В 1835 г. Амшель купил загородный замок («шлосс») в Грюнебурге, а через два года Карл приобрел такое же владение, Гюнтерсбург. Буквальный перевод («замок») слегка преувеличивает размеры оригинальных домов, да и земельные участки размером около 150 акров были достаточно скромными. Впрочем, в одном отношении франкфуртские Ротшильды оказались тщеславнее своих родных, ибо они стали первыми членами семьи, которые не просто обновляли уже существующие здания, а строили себе новые загородные резиденции. Такая склонность вызвала эстетические дискуссии в пределах семьи, в которых «англичане» (представленные во Франкфурте женой Ансельма Шарлоттой и женой Майера Карла Луизой) категорически проиграли.

В 1840 г. Майер Карл поручил Румпфу построить новую «загородную резиденцию» в Гюнтерсбурге. По дизайну загородный дом напоминал особняк на Унтермайнкай, с дорическими колоннами на первом и втором этажах и коринфскими колоннами на верхних этажах в двух боковых проекциях. «Дом большой, и когда его закончат, он станет величественной резиденцией, — сообщала его свекровь Ханна, — хотя парк и сад не соответствуют английскому вкусу». Сын разделял мнение матери: дом получится «очень величественным и таким большим, что вместит нас всех», и сад будет «красивым», но «очень жаль, что такой большой дом находится не на 10 000 акрах земли милях в десяти от города»[114]. Спор продолжился, когда Ансельм решил построить новый «садовый дом» в поместье Грюнебург[115]. Несомненно, вспоминая детство в Ганнерсбери, его жена Шарлотта настояла, чтобы по стилю новый дом был «идеально английским», и просила братьев прислать образцы дизайна из Лондона. «Я не могу решить, какой стиль выбрать — елизаветинский или сельский», — писала она матери. «Она хочет нечто среднее между готическим, елизаветинским и всеми прочими стилями, — писал слегка обескураженный Лайонел. — Не дворец, но хороший, большой дом». Судя по всему, родственникам удалось уговорить Шарлотту, и она уступила. В конце концов они с мужем остановились на длинном прямоугольном доме в стиле замка на Луаре. Дом вышел эклектичным — с башнеподобными выступами в углах, отделкой из песчаника на первом этаже, балюстрадами, обелисками, волютами и трубами. Единственной уступкой Шарлотте стала высокая кирпичная башня в неоготическом стиле в северном конце парка — явно английская черта.