В следующий миг нож вошел ему в шею чуть выше шейных позвонков. Грей пронзительно вскрикнул и потянул к ножу внезапно задрожавшую руку. Но смог только коснуться рукоятки – и сразу рухнул на колени.

Уорд схватил лопату и замахнулся на Маккалоу.

– Вот, Джаз, я и потерял невинность, доволен? – заорал Алан. – Гад, лжец!

Ребус изо всех сил пытался удержаться на ногах, видя все как в тумане да еще и как бы в замедленном темпе. Он понял, что Алан Уорд все последние часы готовился совершить задуманное. Лезвие лопатки разрубило щеку Маккалоу; из раны хлынула кровь. Маккалоу отшатнулся, не удержался на ногах и упал. Грей перекатился на бок, скорчился и затрясся, словно оса, на которую брызнули инсектицидом.

– Алан, ради бога… – закричал Маккалоу; кровь булькала у него во рту.

– Вы оба всегда были против меня! – кричал Уорд звонким надтреснутым голосом. В углах рта у него белели сгустки пены. – С самого начала!

– Мы это делали ради твоего же блага.

– Благодетели хреновы!

Уорд снова замахнулся лопаткой, но Ребус, стоявший рядом с ним, положил руку ему на плечо.

– Алан, довольно. Хватит…

Уорд остановился, часто заморгал, и его плечи обвисли.

– Звони, – чуть слышно произнес он.

Ребус кивнул; он уже держал телефон в руке.

– А когда ты это решил? – спросил он, давя на клавиши.

– Решил что?

– Оставить меня в живых.

Уорд посмотрел на него:

– Пять, ну, может, десять минут назад.

Ребус поднес телефон к уху.

– Спасибо, – сказал он.

Алан рухнул на мокрую траву. Ребуса неудержимо тянуло лечь рядом с ним и уснуть.

Еще минуту, сказал он себе. Еще минуту…

После признания Алана Уорда уже не было никакой необходимости в обнаружении килограмма героина, найденного Клеверхаусом – после анонимного звонка – в квартире, которую снимал Джаз Маккалоу. Но Ребус об этом не знал. Как и следовало ожидать, найденный героин оказался из той самой, похищенной со склада партии, а это, в свою очередь, означало, что Клеверхаус может хоть как-то спасти свою карьеру в Управлении по борьбе с наркотиками, хотя и с понижением в должности. Ребусу было чрезвычайно интересно посмотреть, как Клеверхаус смирится с тем, что ему придется работать под началом Ормистона, долгое время ходившего у него в подчинении…

Самому Ребусу потребовалось переливание крови и семь швов на ране. Когда в него вливалась кровь от неизвестных ему доноров, Ребус чувствовал, что должен каким-то образом отблагодарить их за бесценный подарок, вернувший его к жизни. Кто же они, гадал он, эти люди, давшие ему свою кровь: неверные супруги, неудачники, христиане, расисты?… Важно сделанное ими дело, а вовсе не их убеждения и черты характера. Вскоре он снова был на ногах. А дождь все лил и лил, не переставая. Таксист, везший его на кладбище, сказал, что, по его мнению, дождь этот никогда не кончится.

– А знаете, иногда мне и не хочется, чтобы он перестал, – поделился с ним таксист. – Ведь во время дождя все запахи такие чистые и естественные, замечали?

Ребус согласился. Он попросил таксиста не выключать счетчик, обещая вернуться через пять минут. Свежие надгробия были рядом с воротами. Дики Даймонд уже почти перешел в разряд кладбищенских старожилов. Ребус не чувствовал угрызений совести, что не был на его похоронах. Не было у него с собой и цветов, чтобы возложить на могилу Пса Даймонда – маленький букетик, с которым он сюда пришел, предназначался не ему. Он был уверен, что и сам Дики наверняка отнесся бы к этому равнодушно…

Дальше располагались более ранние могилы, некоторые были аккуратно ухоженными, другие казались забытыми. Супруг Льюис Ходд был еще жив, хотя уже не был пастором шотландской церкви. Ее изнасилование и последующее самоубийство повергли его в такой шок, из которого он выходил медленно и с большими усилиями. На ее могильном камне лежали свежие цветы, Ребус положил свой букетик рядом и минуту постоял на коленях. Это было для него все равно что помолиться. Он помнил, что написано на могильном камне – даты ее рождения и смерти. В девичестве она носила фамилию Филдинг. Прошло уже шесть лет, как она лишила себя жизни. Шесть лет, как умер Рико Ломакс, что было своего рода возмездием. Насильник, Майкл Вейч, тоже мертв; кто-то ничего не знавший о том, какое преступление он совершил, посадил его в тюрьме на перо. Никто этого не планировал, никто не просил об этом. Все получилось само собой.

Отработанный, никому не нужный человеческий материал. Ребус чувствовал покалывание в области шва, напоминающее о том, что он-то еще жив. А все только потому, что Алан Уорд вдруг передумал. Он поднялся с колен, отряхнул землю. с брюк и с ладоней.

Временами он чувствовал себя так, словно воскрес из мертвых. Возможно, и Алан Уорд, у которого в тюрьме будет много времени поразмыслить, когда-нибудь почувствует то же самое.

– Ну, так зачем вы здесь? – Сцепив руки, Андреа Томсон оперлась о них подбородком. Специально для этой встречи она попросила предоставить ей кабинет в Главном управлении полиции в Фете. Здесь, в этом кабинете, она обычно встречалась с офицерами полиции Эдинбурга, которым требовались ее консультации. – Только из-за того, что вам кажется, будто победу увели прямо из-под носа?

– Разве я говорила что-то подобное?

– У меня такое чувство, что вы все время порывались это сказать. Может, я ошибаюсь?

– Не знаю… Я привыкла думать, что работа полиции направлена на то, чтобы обеспечивать соблюдение законов… Этому учат в Туллиаллане.

– А сейчас?

Томсон взяла со стола ручку, но даже не сняла с нее колпачка. До самого конца их встречи она так ничего и не записала.

– Сейчас? – Шивон пожала плечами. – Я не уверена, что эти законы безусловно работают.

– Даже в тех случаях, когда вы добиваетесь успешных результатов?

– И чего же я достигла?

– Вы довели до конца расследование, верно? Невиновный человек был освобожден из-под ареста. Я считаю, что это хороший результат.

– Возможно.

– Возможно, средства для достижения этой цели были не совсем хороши? Или вы думаете, что виновата существующая система?

– Возможно, вина целиком на мне. Возможно, я не соответствую…

– Чему?

Она в очередной раз пожал плечами:

– Наверное, способности играть в подобные игры.

Томсон внимательно рассматривала ручку.

– Вы видели смерть. И это не могло на вас не подействовать.

– Только потому, что я допустила это.

– Потому, что вы человек.