Пан Болеслав — гений, с невольным восхищением подумал я. Потрясающе ловкий жук. Ас. Это надо ухитриться подставить одного кандидата вместо другого, чтобы дивиденд получил тот, самый главный? Теперь уж действительно исход выборов ясен всем. За чудесно спасшегося Президента отдать голоса сам Бог велел...

— Глядите-глядите, Василий Палыч! Сухарев! — вдруг удивленно проговорил Сердюк. Похоже, он узрел на экране своего российского коллегу. — Сухарева опять взяли в президентскую охрану! А я где-то читал, что его в психбольнице держат.

— Значит, уже выпустили, — равнодушно заметил я. Меня, в отличие от Сердюка, ротация охранных кадров в России не занимала.

— Эх, рано его выпустили, — присмотревшись, объявил мне мой референт. — Недолечили хорошего мужика. Видите, Василь Палыч, он в зимней шапке стоит? В шапке! Это в июне-то месяце!

Я поискал взглядом такое чудо природы, но кадр уже сменился новым. Подтянутый румяный Президент под аплодисменты опускал свой бюллетень в урну.

— А что, совсем неплохо он выглядит, — оценил Сердюк. — По виду и не скажешь, что позавчера в лежку лежал. Выкарабкался. Даже как будто слегка помолодел.

«Спасение со смертельным исходом» (из рецензии Олега Рогова в газете «Книжное обозрение»)

Название романа Льва Гурского «Спасти президента» перекликается с первой его книгой — «Убить президента». Но несмотря на то, что в повествовании действуют уже знакомые персонажи, различие между этими двумя политическими детективами гораздо более значимо, нежели сходство.

Напрочь исчез некоторый наивный флер, слегка мешавший относиться к повествованию с той необходимой долей «игровой серьезности», которую требует от читателя этот жанр. Ведь если не держать в уме допущение, что все происходит на самом деле, то игра-чтение подобного рода литературы теряет вкус.

Мир первого романа был отчасти черно-белым: плохой дядя стал президентом, а бесстрашная, но недальновидная тетя решает его убить, не подозревая, что участвует в глобальной провокации. Но, «путем совместных усилий» маленьких и не очень маленьких людей коварные планы удается расстроить. Россия получила хороший урок, такое не должно повториться, народ в следующий раз не ошибется, опуская в урну свой бюллетень.

Подобное моралите, характерное для так называемого «романа-предупреждения», к 1995 году уже «не работало» на все сто процентов. В отличие, кстати сказать, от заглавия. «Убить президента» еще слегка царапало по нервам, хотя на самом-то деле в романе президента — не конкретного чиновника, а саму идею верховной власти — как раз и спасали. От нечистых рук, амбиций проходимцев и претензий на диктатуру.

Второй роман дает прямо противоположную систему координат. «Спасать» героя передачи «Куклы» уже как-то не очень хочется. После Чечни, книги Коржакова и многочисленных личных телевпечатлений. И, натурально, автор не без удовольствия гробит первое лицо государства еще в первой трети повествования. Но на этом дело не кончается. Число «сиятельных трупов» начинает увеличиваться не по дням, а по часам...

Сюжет выбран беспроигрышный — президентские выборы двухтысячного года. Участвуют: «Ельцин», «Зюганов», «Лебедь», «Лимонов». Интрига — невероятная, сногсшибательная, оставляющая позади все футурологические гадания по политической колоде Таро.

Самое смешное, что Гурский как бы обманывает читателя. Тщательно закрученная интрига разрешается на последних страницах романа, читатель узнает, чьи же козни стоят за всеми этими безобразиями (разгадка, кстати сказать, носит административно-бюрократический характер).

Но реальность оказывается «куда кошмарней». И о том, что же произойдет дальше, роман умалчивает. Потому что дальше может произойти все, что угодно.

Детективный роман строится на отчасти фрейдистском приеме. Читатель обладает всей информацией, но не может правильно ее проанализировать. Поэтому он чувствует себя в дураках, пока мудрый сыщик не объяснит ему, что и как на самом деле произошло. В романе «Спасти президента» загадка с двойным дном. Причем второе дно отсутствует, и на последних строках романа читатель буквально проваливается в бездонную пропасть.

Это то, что касается принципиальной новизны. Что касается традиционных приемов Гурского, то здесь они доведены до максимальной плотности. Буквально на каждой странице читателя ждет веселое подмигивание, строки кивают на известные многим реалии нашей современной жизни и литературы. Особенно это касается литературы «русской классической». Кроме названий частей («Накануне», «Маскарад», «Мертвые души»), роман буквально нашпигован цитатами и отсылками, преимущественно к Пушкину.

К недостаткам романа следует отнести разве что удивительную для жителя столь терпимого Вашингтона гомофобию. Прототип Изюмова, одного из кандидатов на президентское кресло, эту карту давным-давно отыграл и теперь занят куда более интересными играми. Так что данная линия выглядит в романе несколько архаично и мы имеем дело, скорее, с персонажем первого романа, а не с реальным прозаиком в очках и кожаной куртке, редактором периодического издания и лидером новенькой партии.

Не желая портить читателям удовольствия от текста, умолчу о головоломных перипетиях романа и отмечу основное — внелитературное — впечатление, которое остается по прочтении.

К дуракам и дорогам — традиционным бедам России по сложившемуся стереотипу — теперь следует добавить еще и регламент. Здравый смысл как-то не очень уживается у нас с политическим интересом, и регламент — как раз та результирующая, которая может вывезти любую кривую (к некоторым событиям, увы, следует добавить — могла. И в 1993-м, и перед вводом войск в Чечню). Но, ведь если звезды не зажигают, то ведь это тоже кому-нибудь нужно, не так ли?..

«Спасти президента» — лучшая книга Гурского. Она перепрыгивает границы массовой литературы и вторгается в область куда более серьезную. Эту книгу захлопываешь, как веки Вия. Мы увидели самое ужасное, что может произойти. И, вопреки всему, остались живы. Значит, в организме присутствует какое-то мощное противоядие...

«Антимиры брата Гурского» (из рецензии Алексея Колобродова в газете «Саратов»)

Льва Гурского, хотя и выделяя за талант, традиционно сопрягают с королями лотков — Тополем, Незнанским, Доценко, Марининой. На мой взгляд, это несправедливо. Массовый жанр разнороден, в него легко вписываются такие культурные полюса, как песни Высоцкого и романы роз, из детективов — Конан Дойл с Честертоном и «Анти-киллер-2». Я не буду нести заумь по поводу промежуточного искусства с его остросюжетностью для бедных и грандиозным под- и контекстом для посвященных, но предложу критерий, хотя и субъективный, однако самый верный — удовольствие от чтения... Гурского я читаю с удовольствием. Тем более приятно, что в последнем своем романе Гурский далеко позади оставил свои прежние флажки.

Этот автор любит готовые конструкции — в причудливый лабиринт тщательно продуманного сюжета он запускает персонажей и как рассказчик убирается из текста восвояси, растворяясь в монологах героев. В «Спасти президента» к любимым персонажам Гурского, знакомым по прежним книгам, прибавляются, цитирую аннотацию: «высшие правительственные чиновники, руководство кремлевской администрации, деятели разнообразных оппозиций, иностранные дипломаты, тележурналисты, военные, киллеры»... Неплохой букетик, вполне голливудский набор, фигуры затейливого пасьянса, где сходится из трех один... Гурского часто и справедливо упрекают, что при подобной манере письма его герои лишены индивидуальностей, выглядят картонными муляжами, не имеют характеров и изъясняются в точности как сам Гурский в кухонном дружеском застолье. К новому роману эти упреки можно отнести лишь отчасти. Безусловно, Макс Лаптев по-прежнему почти не имеет лица, а Мститель получился мутным фотороботом; индивидуализация же «регента» Болеслава и соратника Генерала Панина крайне убога — у первого она ограничена воспоминаниями о школьном учительстве, у второго вышла из бездонной кладези армейского фольклора и обширной галереи образов служак Царю, отцов солдатам; но зато писатель Фердинанд Изюмов в романе потрясающе-живой, человек из плоти и крови, нелепый, с его идиотской тягой к публичности и трогательным желанием (как выясняется, неисполнимым) написать умную книгу, где ни разу не упомянуть слово «жопа». Изюмов козлом скачет по столичным тусовкам, строит свою голубую гвардию, камуфлирует молоденькую любовницу из народа (буквально — из петеушной общаги) под бой-френда и тем самым ярче всех в романе иллюстрирует карнавальные и абсурдные реалии российской современности. Глубокое и насмешливое знание которой Гурским традиционно вызывает ревниво-подозрительное недоумение — как это, мол, не вылезая из Вашингтона?.. У разоблачителей и завистников Гурского при чтении куда-то пропадает здравый смысл, хочется им посоветовать: господа, проснитесь, не обокрали вас, ибо отнюдь не бином Ньютона наша паршивая и бесценная жизнь в нынешнем отечестве, хотя, может, кому-то бы очень хотелось, чтобы так и было...