Режущая боль в животе – такой я не испытывала никогда в жизни. Врезавшийся в меня таран мгновенно вышиб воздух из легких. Пальцы сами выпустили кожаную ручку чемодана, подбородок с силой ударился о что-то холодное и твердое. Щека впечаталась в мерцающее серебро.

Точно так же, как было, когда я наблюдала за сценой с избиением Райана, меня как будто потянуло веревками в разные стороны. Затем возникло ощущение полета. Зачем я кувыркаюсь?

Боль вернулась, на этот раз она прострелила левую руку до плеча. Я, мокрая и холодная, смотрела на свою пролетавшую перед глазами жизнь.

Последним, что я услышала, было звяканье выпавших из моего кармана ключей.

Потом… все стало темно.

Я различила шепот темного призрака: «Не дышит». Затем к моим губам прижались его губы. Теплое дыхание призрака было застойным, лишенным жизни, с привкусом крови и сигарет. Силу его я ощутила, когда он защемил мне нос.

«Ох, больно! Полегче!»

Ветер, который он вдувал мне в легкие, обжигал грудь огнем.

– О господи, господи! – вскрикивал женский голос.

Голову женщины окружал радужный нимб.

– Я тормозила! – всхлипывала она.

– Не тревожься, ангел небесный, все хорошо, – хотела сказать я, но слов не было.

Мне хотелось, чтобы она успокоилась, перестала плакать. Почему я не могу с ней поговорить?

– Мисс Тарин? – крикнул мужской голос, вдувая мне в грудь очередную порцию жгучего ветра.

Третий вдох переполнил мне душу, и я ощутила, как моя грудь поднимается к свету. Ветер опалил меня изнутри, и я зажмурилась от боли.

Все вновь потемнело: тело требовало еще воздуха. Распахнув рот и глаза, я сама втянула его в легкие. Я снова и снова хватала воздух ртом, не в силах насытиться.

Перед глазами все кружилось и расплывалось; лица, смотревшие на меня сверху, терялись в тумане. Одни я видела как бы сбоку, другие вверх ногами. Как странно! Я пыталась объяснить себе необычный ракурс, но жжение в груди и вкус крови во рту сбивали с мысли. Кто эти люди? Почему я лежу на улице?

Я повернула голову, чтобы рассмотреть говорившего со мной. Это оказался Джимми Поп. Он стоял рядом на коленях.

– Ох, мисс Тарин! – воскликнул он и тут же заорал: – Не снимайте ее!

Он попытался заслонить меня собой.

Я хотела встать – не дело лежать на холодном снегу посреди улицы. Стоило шевельнуться, и в груди взорвалась боль, отозвавшаяся ниже до бедер.

Вдали завывали сирены, звук приближался.

– Не двигайтесь, не двигайтесь, лежите тихо, – прикрикнул на меня другой голос.

Сирены выли все ближе и громче, я видела в луже отражение красных и синих вспышек.

– Джимми, – выдавила я сквозь забившую горло кровь. – Джимми…

Старый итальянец взирал на меня сквозь слезы, морща лицо.

– В сумочке, – выговорила я, – мобильник. Позвонить Райану.

– Отойдите, все отойдите!

В поле зрения появилось новое лицо, тоже перевернутое. Я ощутила кожу перчаток у себя на висках.

– Не пытайтесь шевелиться, – предостерег мужчина. – Как вас зовут?

– Тарин… – Я попыталась сглотнуть. До чего же мерзкий вкус у крови. – Тарин… Митчелл.

– Тарин, я из полиции, Карлтон. «Скорая» едет. У вас есть аллергия на лекарства?

– Нет.

При мысли, что помощь скоро прибудет, мне стало легче.

– Вы можете рассказать, что произошло? – спросил полицейский.

Краем глаза я видела, что Джимми Поп уже достал мой телефон и вместе с другим мужчиной копается в нем. Дали бы мне, я позвонила бы Райану сама.

– Дайте, – слабо попросила я, протянув к ним руку.

– Тарин! Вы помните, что случилось? – настойчиво повторил Карлтон.

– Я… переходила улицу. Она… в машине… ждала.

Я шевельнула левой рукой, чтобы показать, где стояла машина Анжелики, и в локте разлилась боль. Должно быть, сломана.

– Я не видела…

Я старалась проглотить кровь, заклеивавшую мне рот.

– О, мистер Райан, мистер Райан! Это Джимми. О, приезжайте. Приезжайте скорее! Мисс Тарин, ее машина сбила. Ох, какое несчастье! – Джимми разрыдался.

Новая сирена добавила шума и сумятицы. Казалось, завывания надвигались на меня со всех сторон, и все звучали по-разному.

– Я жива, – промычала я в надежде, что Джимми повторит это Райану.

Полицейский, придерживая мне голову, продолжал задавать вопросы.

– Да, противозачаточные таблетки, – ответила я на вопрос, принимаю ли какие-нибудь лекарства.

Кто-то укрыл меня одеялом. Я слышала, как Джимми говорит в телефон:

– Она разговаривает с полицией.

По крайней мере, Райан поймет, что я жива. «Ох, Райан!» – безмолвно кричала я.

– «Скорая» прибыла. Вы приезжайте сейчас же, – приказал Джимми. – Я не знаю. Выясню.

Я радовалась, что полиция разогнала собравшуюся толпу. Слишком много всего навалилось, это сбивало с толку.

– Назовите свое имя, – велел новый голос.

Обтянутая латексом рука сменила руки полицейского, и я уставилась в новое перевернутое лицо. Теперь мной занялся санитар.

– Тарин Митчелл. – Я кое-как разлепила губы, попыталась соскрести с них кровь.

Говорить непомерно большими, распухшими губами было непривычно. Правая рука почти не болела.

– Мне двадцать семь, – ответила я на вопрос о возрасте.

Санитар повторил вопросы о лекарствах и аллергии. «Лучше бы убрали меня с проклятой холодной улицы!» – чуть не вырвалось у меня. На голову мне натянули что-то вроде воротника из красной резины. Когда он сдавил мне щеки, я ощутила приступ клаустрофобии. Теперь мне не видно было Джимми Попа и телефона, связывавшего меня с Райаном.

Я слышала, как водитель «скорой» объяснял Джимми, что меня доставят в больницу Святого Луки в соседнем городке. Джимми пересказал это Райану. Я с облегчением подумала, что теперь тот знает, где меня искать. А вот в Майами, в отель я не попаду… не сегодня.

Бригада медиков перевернула меня на бок. Я закричала от боли: придавило плечо. Они медленно перекатили меня обратно на спину и пристегнули к жесткой доске.

– Я переходила улицу. Она нас преследует. Она ждала в машине. – Мне пришлось перевести дыхание. Живот нестерпимо болел. – Я подумала, что она хочет меня сбить, и побежала. Я помчалась. Я не заметила другой машины. Не посмотрела. – Слова теперь выходили легче, хотя зубы начали клацать, а губы налились свинцом.