с полицейским. Пендергаст, войдя последним, закрыл за собой дверь и прислонился к ней, скрестив на груди руки.

Как только открылась дверь, арестант замолчал и уставился на вошедших сквозь свисающие на лоб сальные патлы. Его взгляд на мгновение вспыхнул, задержавшись на Хейворд, а затем равнодушно заскользил по другим.

— Что ты на меня пялишься? — спросил он наконец у д’Агосты.

— Не знаю, — пожал плечами лейтенант. — Может, ты нам что-нибудь расскажешь?

— Отвали!

— Тебе известны твои права? — со вздохом спросил д’Агоста.

— Жирная задница рядом с тобой мне их зачитала. — Арестант показал в ухмылке гнилые зубы. — Я и без адвоката отмажусь.

— Следи за языком! — закричал Уокси, залившись краской ярости.

— Это ты, толстячок, следи за языком. Да и за жирной задницей тоже. — Арестованный закудахтал, а Хейворд даже не потрудилась спрятать усмешку.

«Неужели они все время вели допрос в этом ключе?» — подумал д’Агоста и сказал:

— Расскажи, что случилось в парке.

— Если хочешь, я тебе весь реестр представлю. Во-первых, он занял мое логово. Во-вторых, стал шипеть на меня подобно змее, приползшей из Египта. В-третьих, Господь оказался не на его стороне. В-четвертых…

— Хватит, мы получили представление, — отмахнулся Уокси. — Расскажи нам о других.

Джеффри промолчал.

— Давай-давай, — гнул свое Уокси. — Сколько их было?

— До хрена! — наконец последовал ответ. — Тот, кто на меня шипит, долго не живет. — Арестованный наклонился и тихо добавил: — Поэтому береги свой зад, толстячок, чтобы я не отхватил от него порядочный кусочек.

— Итак, кого же ты еще замочил? — спросил д’Агоста, жестом останавливая Уокси.

— Они узнали, кто я такой! Узнали, что такое Джеффри. О, Джеффри, кот-херувим. Трепещите, когда он выходит на охоту!

— А как насчет Памелы Вишер? — вмешался Уокси. — И не пытайся отрицать, Джеффри.

Морщинки в уголках глаз арестанта вдруг стали заметнее, и он сказал:

— А что отрицать-то? Эти мешки с дерьмом меня не уважали. Все как один. Они сами напросились.

— А что ты делал с их головами? — спросил Уокси.

— Головами? — переспросил арестант. Д’Агосте показалось, что он несколько растерялся.

— Ты слишком глубоко увяз в дерьме Джеффри, чтобы теперь начать отрицать.

— Головами? Да жрал я их котелки! Вот что я с ними делал.

Уокси бросил победный взгляд на д’Агосту и спросил:

— А как ты поступил с парнем в Замке Бельведер? Расскажи нам о Нике Биттермане.

— С этим мы крепко схватились. Сукин сын меня не уважал. Проклятый лицемер. Он был моим недругом.

— Недругом? — переспросил д’Агоста.

— Князем недругов! — театрально прокричал арестант.

— Понимаю, — вдруг сочувственно кивнул Пендергаст. — Вы считаете своим долгом сражаться с силами тьмы, да?

— Да-да! — энергично закивал арестованный.

— При помощи своей электрической кожи?

Арестант замер.

— И своего сверкающего взора? — продолжал Пендергаст.

Он оттолкнулся от дверей и шагнул вперед, внимательно глядя в глаза подозреваемого.

— Кто вы? — прошептал Джеффри, не сводя глаз с Пендергаста.

Пендергаст ответил не сразу. Он сделал еще шаг и, вперясь в Джеффри, произнес:

— Кит Смарт.

Краска мгновенно отхлынула от лица арестованного. Он взирал на Пендергаста, беззвучно шевеля губами. Затем с громким воплем откинулся назад. Толчок был таким сильным, что стул упал на пол. Хейворд и оба полицейских в форме бросились вперед, чтобы удержать бьющееся в конвульсиях тело.

— Боже мой, Пендергаст. Что вы ему сказали? — спросил Уокси, поднимаясь со стула.

— Видимо, то, что требовалось, — ответил агент ФБР и, взглянув на Хейворд, добавил: — Прошу вас, сержант, постарайтесь успокоить его. Думаю, что с этого момента его дело может вести капитан Уокси.

— Итак, кто же он, этот парень? — спросил д’Агоста, когда лифт пошел вверх, в отдел расследования убийств.

— Его имени я не знаю, — ответил Пендергаст, разглаживая на груди галстук. — Но он не Джеффри и не тот человек, которого мы разыскиваем.

— Скажите это капитану Уокси.

— То, чему мы были свидетелями, лейтенант, — почти с нежностью глядя на д’Агосту, сказал Пендергаст, — классический случай параноидальной шизофрении, отягощенной раздвоением личности. Вы заметили, как он становился то одной личностью, то другой. Одна из них — крутой парень, впрочем, выглядевший крайне неубедительно. Вторая — и, без сомнения, более опасная — это убийца. Вы слышали его слова: «Во-вторых, стал шипеть на меня подобно змее, приползшей из Египта»? А еще: «О, Джеффри, кот-херувим. Трепещите, когда он выходит на охоту».

— Конечно, слышал. Парень заговорил так, словно кто-то только что вручил ему скрижали с десятью заповедями или что-то вроде того.

— Что-то вроде того. Вы правы, его речь по структуре и ритмике стала походить на литературный язык. Я это тоже заметил. А заметив, понял, что он цитирует поэму Кристофера Смарта под названием «Торжествующий Агнец».

— Никогда о таком не слышал.

— Это малоизвестный труд малоизвестного автора, — с легкой улыбкой пояснил Пендергаст. — Однако в ней очень мощно проявляются своеобразные прозрения. Вам стоит ее прочитать. Смарт написал эту поэму, будучи полусумасшедшим и находясь в долговой тюрьме. Как бы то ни было, там имеется обширный пассаж, посвященный его коту по кличке Джофруа. Смарт считает Джофруа своего рода небесным созданием, претерпевшим физическую трансформацию.

— Охотно верю, коли вы так утверждаете. Но какое отношение это все имеет к нашему разговорчивому арестанту?

— Совершенно очевидно, что несчастный отождествляет себя с котом из поэмы.

— С котом? — не веря своим ушам, переспросил д’Агоста.

— Почему бы и нет? Ведь Кит Смарт — подлинный Кит Смарт — определенно так и делал. Кот — исключительно мощный образ метаморфозы. Не сомневаюсь, что бедняга, с которым мы только что встречались, прежде чем впал в безумие, был научным работником или поэтом-неудачником. Да, он действительно убил одного человека — но только тогда, когда их пути пересеклись в неудачный момент. Что же касается остального… — Пендергаст махнул рукой, — …то оно говорит о том, что бедняга не является нашей целью.

— То же говорят и фотографии, — кивнул д’Агоста.

— Всем следователям было известно, что убийца обычно не может отвести взгляда от фотографий своих жертв или артефактов, связанных с преступлением. Насколько мог заметить лейтенант, Джеффри даже ни разу не взглянул в сторону снимков.

— Именно. — Двери лифта с шелестом открылись, и они направились через суету отдела к кабинету д’Агосты. — Это же подтверждается и тем, что убийство, судя по описанию Уокси, не имеет ничего общего с теми молниеносными атаками, жертвой которых становились все остальные. Так или иначе, но когда я определил существование невротической идентификации Джеффри с персонажем поэмы, вытащить его безумие на поверхность не составило никакого труда.

Пендергаст закрыл за собой дверь кабинета и подождал, пока д’Агоста займет свое место за столом.

— Но оставим в прошлом этот неприятный эпизод, — сказал