Трагедию в Фицрое следует рассматривать в общем контексте кампании, каковая в большинстве случаев складывалась для британцев просто-таки замечательно. Среди многих случаев, когда приходилось идти на обдуманный риск, только в тот раз события развивались вразрез с планами. Мнение Королевских ВМС выразил в ту ночь на борту «Фирлесса» один старший офицер: «Мы должны принять на себя полную ответственность за налет на десантные корабли в Фицрое. Но мы не может принять никакой ответственности за то, что в тот момент на борту «Галахада» находились люди». Сотрудники военно-морского штаба упрека-ли прежде всего себя, что не сумели внушить командирам войск на «Галахаде» важность как можно быстрейшего осуществления высадки в условиях светлого времени суток. «Мы привыкли работать с Королевской морской пехотой, а там четко осознают императивы в деле развертывания амфибийных десантов», — признавался один офицер. Военнослужащий морской пехоты из числа потрясенных зрителей в Фицрое писал следующее: «Многие привыкли считать, будто некая особая амфибийность есть какой-то миф, придуманный морскими пехотинцами ради своего спасения (от расформирования). Но высадка морского десанта — это вам не битва на европейской равнине».

***

Для Лондона удачный вражеский налет в Фицрое являлся настоящей катастрофой. Военному кабинету пришлось незамедлительно решать более всего ненавидимые им вопросы информационной политики. Мур сообщал в Нортвуд, будто аргентинцы убеждены — его потери составляют 900 чел., а темп наступления полностью потерян. С оперативно-тактической точки зрения было жизненно важно не развеивать заблуждение противника как можно дольше. Соответственно Филдхауз высказал Левину пожелание затянуть «откровенные разговоры» об ущербе, понесенном в Блафф-Коув, несмотря на беспокойства и боль, которые причинит неопределенность семьям военнослужащих.

Министерство обороны тут же отозвалось информацией о сугубой тяжести понесенных потерь и о «возможной отсрочке штурма Порт-Стэнли британскими войсками». И снова возвращение палаты общин к военному поприщу после перерыва в заседаниях по случаю Троицы радикальным образом осложнило проведение информационной политики. Окруженному слухами и всевозможными измышлениями Нотту приходилось держать позиции два, даже три дня после катастрофы, постоянно отвечая, что объявление о размерах потерь «способно сыграть на руку противнику и поставить наши войска в очень рискованное положение». Коль скоро двумя неделями ранее, когда затонул «Ковентри», он признал себя неправым относительно стремления замолчать название потерянного корабля (или, по крайней мере, допустил ошибку, позволив Филдхаузу уговорить себя пойти на это против воли), заявление прозвучало неискренним. Затем Нотт несколько подпортил картину замыслов Мура по дезинформации противника заявлением, будто «планы командира оперативно-тактической группы налеты никак не нарушили». Список потерь в Фицрое, каковой Нотт совершенно правильно сохранил в тайне, обнародовали в конечном счете не ранее начала штурм» Порт-Стэнли.

В любой операции любой значительной войны «подсвеченные прожекторами» неудачи кажутся более преступными и более кровавыми, чем те, которые не получили широкого отклика. Так или иначе эпизод с «Галахадом» напомнил министрам и начальникам штабов родов войск об опасностях ведения военных действий под неусыпном оком публики. Трудности с убеждением гражданского населения на родине в необходимости принятия страшных реалий войны побудили сэра Робина Дэя во время лекции за несколько лет до описываемых событий задаться примерно таким вопросом: может ли в эпоху после Вьетнама какая бы то ни было западная демократия со свободной прессой и телевидением надеяться на постоянную поддержку нации войне, сколь бы необходимой та ни оказалась? И действительно, кто сможет забыть увиденного на экранах телевизоров раненого с «Галахада» на носилках с торчащим и словно бы указывающим в небо обрубком ноги? К счастью для правительства, война на Фолклендских островах продолжалась недолго и визуальная информация о трагедии на «Галахаде» достигла Лондона только после завершения враждебных действий. Однако заставить общественность дома принять как должное такие виды было бы, как легко предположить, крайне сложно, равно как и осознать необходимость главенства соображений безопасности, служивших основанием для упорного сопротивления ВМС решению премьер-министра позволить корреспондентам и операторам сопровождать оперативно-тактическую группу. Военные корреспонденты со своими депешами с фронтов способны стать очень выгодным средством в арсенале политиков в деле поднятия духа нации и стремления довести войну до победного конца. И все же, когда случаются неудачи на поле боя, репортерам и генералам трудно примирить требования СМИ с предполагаемыми государственными интересами.

Как высказывались некоторые офицеры после войны, 5-ю бригаду, учитывая столь сильную ограниченность ресурсов транспорта, не следовало бы и вовсе посылать готовить наступление на новом направлении. Но коль уж командование пошло на это, нечего удивляться трудностям. Основополагающей причиной трагедии в Фицрое являлось нежелание Нортвуда продолжать переброску личного состава 1-го батальона Валлийского гвардейского полка на целевой постройки десантных кораблях и решение использовать вместо того LSL — судно, фактически обслуживаемое гражданской командой. Неразбериха и организационные сложности, одолевавшие 5-ю бригаду, проявлялись во многих других случаях на протяжении кампании. Исчезновение из воздушного пространства над местом высадки запрошенного 5-й бригадой патруля «Харриеров», остававшегося в районе боевого патрулирования практически до конца утра 8 июня, то есть до момента всего за несколько минут до налета вражеской авиации, отсутствие эскорта в виде военно-морских судов, не поступивший на «Галахад» сигнал боевой воздушной тревоги, проволочка с установкой и подготовкой к применению ЗРК «Рэйпир», сбившийся график высадки, неполадки со связью. Подобные вещи бывали и раньше и позже, но ни разу не привели к таким фатальным последствиям, как 8 июня, когда все разрозненные моменты слились воедино. Наиболее трудно поддается объяснению сбой в части связи и координации действий — многие старшие офицеры попросту не знали, где, когда и какие войска находятся. Один из британских командиров, отвечавший за действия 5-й бригады, позднее признавался: «Вы должны понять — в тот момент все мы смотрели на восток, в направлении засевшего в Стэнли противника, куда нам скоро предстояло наступать. Мы и в самом деле мало волновались по поводу происходящего у нас за спиной». Такое отношение являлось нарушением жизненно важных правил обеспечения безопасности в ходе войны.

«Да-да, — воскликнул как-то Наполеон, когда услышал, как люди воздают хвалу достоинствам одного офицера, — но удачлив ли он?» Тони Уилсон удачливым не был. Он попытался достигнуть максимума, имея в руках формирование, которому с самого начала не хватало ключевых преимуществ 3-й бригады коммандос: оставленных за плечами месяцев соответствующей подготовки, возможности заблаговременно попрактиковаться в высадке десанта, акклиматизироваться перед началом активных действий. Комбриг располагал лишь неопытным штабом, не обеспеченным к тому же в достатке аппаратурой связи для руководства боевыми действиями, ему недоставало специализированной техники, да и боевые части соединения едва знали друг друга. Если сложить воедино все трудности и неудачи, постигшие его на Фолклендских островах, остается только поражаться, как 5-й бригаде удалось внести столь значительный вклад в дело победы в битве за Порт-Стэнли, начавшейся всего через трое суток после трагедии «Галахада».