В следующий раз Аномандр повстречал Коннеста Силанна на мосту у подножия Цитадели, и из слов его было ясно, что он не признал в Коннесте посланного ранее засвидетельствовать встречу между братьями. Для такого, как Аномандр, беспечность просто поразительная. Хотя, вне всякого сомнения, мысли владыки были тогда заняты совсем другим.

Коннест Силанн дал Верховной жрице отчет о злосчастной встрече. Описывая ей подробности предательства, насколько он сумел вычленить их из услышанного – и из того, что лишь подразумевалось, – он ожидал увидеть в ее глазах гнев. Но она лишь отвернулась – жест, означавший, как он решил впоследствии, что она именно это и предвидела.

Небеса тогда еще не разверзлись. Ничто не предвещало грядущих бедствий. Черным деревьям Общинного Сурута было две тысячи лет, если не больше, и каждую осень их длинные семена неизменно плыли по ветру. Однако когда он увидел эти величавые стволы в следующий раз, их пожирало пламя.

– Ты что-то совсем притих, дружище.

Коннест Силанн отвел глаза от гаснущего костра. Заря быстро приближалась.

– Мне сейчас вспомнилось… как дерево рассыпается в прах.

– Высвобождение энергии. Наверное, лучше это воспринимать именно так.

– Подобное высвобождение всегда означает гибель.

– Для растений – да, – кивнул Каладан Бруд.

Для растений…

– Я думал о том, как мы вверяем им собственное дыхание – в виде дара.

– А дыхание, которое они дают нам взамен, – сказал воевода, – лишь обжигает. Наверное, мне повезло, – добавил он, – что я нечувствителен к иронии.

– Наш дар ложен, поскольку следом за ним мы предъявляем права собственности. Каждый из нас ведет себя словно жуликоватый торгаш. Мы даем, чтобы потом иметь основания забрать обратно. Я пришел к убеждению, что подобный обмен находится в основе наших взаимоотношений… со всем в окружающем мире. В каждом из миров. У людей, анди, эдур, лиосан. Имассов, баргастов, яггутов…

– У яггутов – нет, – перебил его Каладан Бруд.

– Даже так? – удивился Коннест Силанн. – Сказать по правде, я не слишком-то много знаю о яггутах. А их сделка в чем заключалась?

– Между ними и миром? Не знаю даже, возможно ли это объяснить, во всяком случае, мой скудный разум слишком для этого ограничен. До того, как они создали лед, чтобы защититься от имассов, яггуты отдавали куда больше, чем брали взамен. Само собой, не считая тиранов, что в глазах остальных яггутов делало их тиранию еще более постыдной.

– То есть они служили миру попечителями?

– Нет. Попечительская роль подразумевает определенное превосходство. Известную степень пренебрежительности.

– Само собой, вполне заслуженную – если обладаешь возможностью все уничтожить.

– Я бы сказал, Коннест, скорее иллюзией подобной возможности. В конце концов, уничтожив все вокруг себя, ты и себя самого уничтожаешь. Пренебрежение подразумевает, что мы изолированы от мира, из этого следует, что мы имеем право раз за разом изменять его ради собственной потребности, что его можно использовать, словно мир не более чем состоящий из миллионов деталей живой инструмент. – Он умолк, покачал головой. – Вот видишь, у меня уже череп раскалывается.

– Только оттого, что переполнен истинами, – сказал Коннест Силанн. – Так значит, попечителями яггуты себя не считали. Паразитами – тоже. Пренебрежение было им не свойственно? А вот это, воевода, я нахожу совершенно поразительным. Если честно, то недоступным пониманию.

– Они делили мир с форкрул ассейлами – своей полной противоположностью. И, соответственно, могли наблюдать пренебрежение и изоляцию в самом чистом виде.

– Между ними была война?

Каладан Бруд замолчал так надолго, что Коннест уже заподозрил – ответа не будет. Потом тот поднял на него свои звериные глаза, в которых отблескивало угасающее пламя костра.

– Была?

Коннест Силанн ошеломленно уставился на старого приятеля, медленно и шумно выдохнул.

– Нижние боги, Каладан. Никакая война не может длиться так долго.

– Может – если не важно, с кем именно ты сейчас воюешь.

Откровение оказалось… чудовищным. Безумным.

– И где же она идет?

Воевода невесело улыбнулся.

– Далеко отсюда, дружище, но оно и к лучшему. Представь себе, как поступил бы твой владыка в противном случае.

Он бы вмешался. Не смог бы удержаться.

Каладан Бруд поднялся на ноги.

– У нас гости.

Мгновение спустя в тающей мгле над ними тяжко захлопали крылья. Коннест Силанн поднял голову и увидел Каргу – та, уже полусложив маховые перья, поймала воздушный поток и скользнула по нему вниз, приземлившись на каменную россыпь у самой границы светового круга.

– Рыбой пахнет!

– Не знал, что твой род еще и нюхом отличается, – заметил Каладан Бруд.

– Дурацкая шутка, хотя следует признать, что в первую очередь мы славимся даром идеального зрения, само собой, если не считать прочих многочисленных даров. Что ж, судьба Великих воронов – изнемогать под грузом собственного совершенства. Итак, что же я здесь вижу? Неужели голые кости? О да, вижу, и до безнадежности отчетливо – эти грубые существа мне ничего не оставили!

Она скакнула поближе, изучила двоих у костра сперва одним, потом другим глазом.

– Грустные разговоры? Рада, что довелось их прервать. Коннест Силанн, твой владыка призывает тебя. Но не тебя, Каладан Бруд. На этом моя миссия окончена! И я желаю пищи!

Харак несся сквозь Покров. Бежал по старым горбатым улицам, где почти уже ничего, если не считать расколотых каменных глыб, не напоминало об осаде; нырял в узкие искривленные переулки, по колено заваленные мусором; пробирался, словно паук, через руины зданий. Он знал, что Тов убит. Знал, что мертвы и Букх, и еще с полдесятка заговорщиков. Мертвы. Настигнуты убийцами. Вероятно, это тисте анди – что-то вроде секретной полиции, которой удалось внедриться в ячейки и которая теперь одного за другим вырезает всех освободителей, до кого удастся дотянуться.

Он всегда знал, что эта нелюдь, это демонское отродье не имеет ничего общего с добрыми и справедливыми завоевателями, какими притворяется – нет же, замыслы у них всегда были самые мрачные. Тирания, порабощение, репрессии – не только в Черном Коралле, но и в окружающих городах. Жадные взгляды тисте анди обращались на каждого из людей. Теперь он имел тому все доказательства.

За ним сейчас тоже кто-то охотился, выслеживал целеустремленно и злобно, словно кошка добычу – ему так и не удалось разглядеть убийцу, но под Покровом это неудивительно. Для тисте анди Тьма – естественная среда, и они в ней смертельны, точно змеи.

Нужно добраться до кургана. До Градитхана. Харак знал, что там окажется в безопасности. Ему нужно предупредить остальных, чтобы они пересмотрели планы. Харак подозревал, что в Черном Коралле выжил он один.