На следующий день путешественники были уже в Скарборо. Они сняли уютный двухэтажный особняк, располагавшийся неподалеку от морского побережья. Весь второй этаж был отведен для Энн, первый же заняли Шарлотта и Эллен. Впрочем, Шарлотта находилась возле сестры практически неотлучно. Эллен же, со свойственной ей деликатностью, охотно оставалась внизу одна, предоставляя сестрам, быть может, последнюю возможность вволю наслаждаться обществом друг друга. Иногда мисс Нассей наведывалась в верхнее крыло и, как могла, поддерживала своих любимых подруг, не жалея добрых слов и преданных рук.

На другой день Энн почувствовала себя немного лучше, и сестры в приятной компании мисс Нассей отправились к морскому побережью. Когда они поднялись на вздымавшийся ввысь гребень холма, с которого открывался великолепный вид на море, у пасторских дочерей невольно захватило дух.

— Как это красиво! — восторженно воскликнула Энн. Ей сразу же вспомнился фрагмент из созданного ею несколько лет назад романа «Агнес Грей». Тот восхитительный пейзаж, на который она, затаив дыхание, взирала теперь, полностью соответствовал тому природному образу, который столь живо был представлен в этом первом зрелом произведении Энн Бронте:

«Нет, мне не найти слов, чтобы описать ясную лазурь небес и моря, утреннее солнце, льющее лучи на полукруг отвесных обрывов и гряду зеленых холмов над ними, на ровный белый песок, на невысокие скалы в уборе из водорослей и мхов, точно поросшие травой островки, и главное — на сверкающие, рассыпающиеся искрами волны! А несказанная чистота и хрустальность воздуха! Солнце пригревало ровно настолько, чтобы сделать бриз приятным, а он дул лишь с такой силой, чтобы море танцевало и волны, пенясь, накатывались на песок, словно вне себя от восторга»[84].

С минуту Энн молча глядела на ослепительную морскую синеву, почти сливающуюся на горизонте с синевой неба, и из ее прекрасных глаз струились слезы.

Чтобы как-то отвлечь и развеселить сестру, Шарлотта наняла прогулочную повозку, запряженную ослом, и до обеда Энн с удовольствием колесила на ней вдоль морского побережья.

К обеду пасторские дочери и мисс Нассей вернулись в особняк в самом благостном расположении духа. После мирной трапезы в приветливом обществе сестры и подруги, Энн отправилась к себе наверх. Шарлотта последовала за ней, оставив Эллен коротать день в одиночестве.

— Теперь я спокойна, — сказала Энн Шарлотте, — Я исполнила свой долг и могу без всякого страха и сожаления уйти в мир иной.

— О чем ты говоришь, Энни, милая? — испуганно спросила Шарлотта, ласково взяв сестру за руки, — Тебе ведь сегодня заметно полегчало! Или я не права?

— Успокойся, дорогая. Мне и в самом деле намного лучше, — улыбнулась Энн. — Но к чему тешить себя пустыми надеждами? Ведь обе мы знаем: это всего лишь временное улучшение — не более того.

— Но ты ведь так стремилась к выздоровлению! — отчаянно воскликнула Шарлотта.

— Это правда, — мягко отозвалась Энн. — Но я достаточно реально смотрю на вещи, чтобы понять, что в моем случае чудесное исцеление невозможно. И с этим убеждением мне пришлось смириться уже давно.

— Но разве мы приехали сюда не для того, чтобы поправить твое здоровье? — изумилась Шарлотта. — Разве не ты сама утверждала, что совершенно убеждена в целительной силе морского климата? Так в чем дело? Что изменилось с тех пор, как мы покинули Гаворт?

— Отчасти ты права, — признала Энн. — Мне действительно хотелось почувствовать себя лучше — и, благодарение Небу, это произошло. Но, как я уже говорила, надеяться на полное выздоровление было бы глупо. Я знаю: передо мною Вечность. И наш приезд в Скарборо этого не изменит.

— Так почему ты столь отчаянно стремилась сюда? Какими иными доводами ты могла руководствоваться, как не убеждением, что эта поездка спасет тебе жизнь?

— Отнюдь, — отозвалась Энн. — Поездка может лишь отсрочить неизбежное и укрепить мой дух для предстоящих испытаний. Но это не главное. Как бы то ни было, я удовлетворена. Я получила от этого путешествия именно то, чего желала.

— Чего же ты желала, милая сестрица? — нежно глядя на Энн, спросила Шарлотта.

— Я желала выбраться к морю, чтобы быть ближе к мятежному духу сэра Чарльза Лонгсборна: ведь именно это Северное море стало его последней обителью.

Услышав это страшное имя, Шарлотта невольно вздрогнула и в ужасе уставилась на сестру.

— Моей главной целью было умилостивить непокорный дух сего достопочтенного джентльмена, чтобы, по возможности, смягчить проклятие, ниспосланное на нашу семью.

— Ты полагаешь, — приглушенным шепотом проговорила Шарлотта, — что все наше несчастья каким-то образом связаны с именем Чарльза Лонгсборна?

— Несомненно! — твердо ответила Энн. — Милая сестрица, сопоставив все известные нам факты из рода Лонгсборнов — и, главным образом, склонность сэра Чарльза к черной магии — с теми бесценными сведениями о странных взаимоотношениях семейств Лонгсборн и Бронте, которые столь любезно предоставила нам леди Хитернлин, нетрудно было догадаться, что все мы стали жертвами мощного магического действа, совершенного искуснейшим знатоком своего дела.

— Ты подозреваешь сэра Чарльза Лонгсборна? — недоверчиво спросила Шарлотта.

— Я убеждена в том, что это был он! — отозвалась Энн.

— Но ведь Кэти в том разговоре ни разу не упомянула фамилию Бронте! На наших же обычных предположениях нельзя основывать столь чудовищное обвинение.

Энн судорожно сглотнула и закашлялась. Затем она трясущимися руками аккуратно свернула залитый струйками крови платок и с необычным для ее натуры пафосом произнесла:

— Разве то, что происходит с нами теперь — не лучшее доказательство тому, что над нашим родом тяготеет страшное проклятие?

Шарлотта задумалась. По словам мисс Вулер, сэр Чарльз Лонгсборн таинственно скончался в 1820 году. И как раз с этого времени начались все злоключения достопочтенного рода Бронте. Сначала ушла в мир иной добрая мать семейства, вскоре после этого умерли две старшие сестры, затем настал черед тетушки и, наконец, последний год отнял жизни Патрика Брэнуэлла и Эмили. Теперь же на очереди младшая сестра, готовая стойко и безропотно принять свой жребий. «Если проклятие нашего рода и в самом деле имело место, то отчего так случилось?» — отчаянно размышляла Шарлотта.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — тихо промолвила Энн. — Вспомни, о чем говорила леди Хитернлин в памятный день нашей лондонской встречи. Сын сэра Чарльза Ричард сделал предложение некой особе, которая любила другого… священника, и получил отказ. Ради этой дамы сэр Ричард Лонгсборн — наследный баронет — даже принял церковный сан и отказался от своей фамилии, титула и прочих сословных привилегий. Этот безумный поступок, разумеется, не мог встретить одобрения у почтенного сэра Чарльза. А тот, насколько нам известно, был в тесной дружбе с черной магией…