– Мы стали военной добычей викингов, а когда наши жалкие покосы и пашни вытаптывали в войнах Швеции с Россией, финны страдали одинаково – как от победителей, так и от побежденных. Даже голод в Финляндии страшнее голода в Швеции!

– Будьте осторожны, – предупреждал Армфельт, – иначе ваша голова будет положена в гробу между ваших ног…

В секретном кабинете своего замка Густав III однажды принял Эренстрема, поручая ему разведать о состоянии русских войск в Прибалтике. “Во время этого разговора, – писал Эренстрем, – Армфельт высунулся посмотреть, кто был в комнате. Кажется, это не понравилось королю, так как он сказал: “Это нехорошо, барон Армфельт слишком умен и угадает причину, почему вы со мною…” Армфельт, конечно, догадался, что его друг-король готовит войну с Россией, дабы громом побед на Балтике подавить недовольство в народе, а заодно расправиться с оппозицией в дворянстве… Армфельт намекнул:

– Не слишком ли мрачны виды на будущее, король?

– Возможно! – согласился Густав III. – Но я не боюсь участи своего достославного предка – короля Карла Двенадцатого, которого пристрелили в траншеях под Фредриксхальде…

Война началась в 1788 году, когда Россия сражалась на юге с Турцией, и казалось, что с открытием второго фронта на севере Европы русские капитулируют. Но шведы говорили: “Наш король сошел с ума! Его, как Эрика XIV, нужно засадить в замок финского Або, откуда не следует выпускать”. Офицеры перестали кланяться королю, уходили из армии в отставку. “Орден Валгаллы” сеял на фронте листовки, призывая солдат не повиноваться приказам, не нарушать рубежей с Россией… Военное единоборство соседей не принесло Густаву III лавров: шведы воевать не хотели, а русским совсем не хотелось бить их. В мемуарах “Капище моего сердца” князь Иван Долгорукий, тогда офицер, описывал, как вечерами шведы и русские встречались у костров, распивая шампанское, о войне напоминали караулы, стерегущие эти проявления “дружбы” со взведенными курками пистолетов. Армфельт в одной из стычек получил от русских пулю в плечо; он не скрывал от короля, что уже вступил в переписку с русским командованием об условиях мира:

– Не забывайте, что я тоже финн по рождению, и мне ли осуждать офицеров, перешедших служить под русские знамена.

– Это предатели! – заявил король.

– По отношению к вам, – уточнил Армфельт, – но, предав вас, они не предавали родины. Поищите врагов в своем доме…

Намек касался брата короля, герцога Карла Зюдерманландского: видя, как шатается престол под его братом, герцог не мешал оппозиции, втайне надеясь на падение Густава III, чтобы самому воссесть на престоле древней династии Ваза.

В 1790 году Стокгольм запросил у России мира.

– Вот и поезжайте в Верель, – указал король.

Верель – финская деревушка на берегу пенистой Кюмени, где барон Армфельт представлял Швецию на мирных переговорах. Он не выразил никаких требований к России, соглашался оставить Кюмень пограничной рекой, просил о насущном:

– Откройте свои порты на Балтике для наших коммерче­ских кораблей, чтобы Швеция и Финляндия могли беспошлинно закупать русский хлеб, дабы накормить всех голодных…

М и р! Эренстрем писал: “После обеда русские офицеры чуть не задушили нас своими объятиями”, они свободно шлялись по шведскому лагерю, а шведы запросто лезли в палатки русских солдат, средь которых было немало башкир и калмыков. Здесь же, в суматохе банкетов и возгласов ликований, бродил, никем не узнанный, сам король Густав III, скрываясь под скромным сюртуком, надвинув на глаза шляпу с широченными полями.

– Мост уже перекрашивают, – шепнул он Армфельту…

Русскую сторону моста на Кюмени побелили, а шведскую расписали цветами национального флага. Екатерина II была очень довольна миром, развязавшим Петербургу руки на севере, чтобы вся мощь России могла обратиться против султанов. Потому она щедро отсыпала 3000 червонцев в бриллиантовую табакерку.

– Отдайте Армфельту! Я не удивлюсь, – сказала императрица, – если он попросит у меня орден Андрея Первозванного. Буду откровенна: я выписала для него секретный вексель на десять тысяч рублей – пусть транжирит их со своей нимфой…

Она знала: все эти годы Армфельт не порывал отношений с “нимфою” Магдалиной, а жена Гедвига уже смирилась с тем, что сердце ее мужа опутано другой женщиной. Дополню цитатой из шведских историков: “Магдалина Руденшольд сумела так привязать к себе Армфельта, что он не мог сбросить с себя сладкое иго Магдалины, не в силах был порвать и с женою…” Сама же Магдалина вскружила головы многим мужчинам, но постоянно отвергала самые выгодные партии, открыто говоря:

– Даже не глядите на меня! Я люблю Армфельта…

На свою беду – несчастная женщина – она вызвала большую чувственную страсть в герцоге Зюдерманландском. Это был мрачный и мстительный злодей, пропитанный мистикой масонских таинств. Вожделея к Магдалине, он потребовал у нее покорной взаимности, но она грубо отвергала его притязания:

– Ваше высочество, не смейте даже подходить ко мне.

– Вы еще пожалеете об этом, – пригрозил ей герцог.

С этого времени он возненавидел и Армфельта, а своей ненависти к сопернику даже не скрывал:

– Ваше счастье, Армфельт, что вы считаетесь близким другом короля. Но случись так, что фортуна вознесет меня выше, и я сразу превращу вас в жалкое ничтожество…

Герцог на время затаил месть, да и что он мог сделать против фаворита короля, который после Верельского мира назначил Армфельта генерал-губернатором Стокгольма?! 16 марта 1792 года в театре шведской столицы состоялся бал-маскарад, на нем – инкогнито – присутствовал и сам Густав III.

Армфельт подъехал к театру в самый разгар бала. Швейцар открыл ему двери, предупреждая:

– Вы, конечно, можете войти внутрь театра, но выйти из театра вы, даже главный в столице, уже не можете.

– Что случилось? – удивился Армфельт.

А случилось неожиданное. Среди танцующих “масок” находились и заговорщики; с ними был офицер лейб-гвардии Якоб Анкарстрем, вызвавшийся убить короля. Но Густав III, закутанный в черное домино и укрывший лицо размалеванной маской, долго оставался неузнаваем. Наконец его окружили сразу несколько человек, один из них положил руку на плечо короля.

– Здравствуй, прекрасная маска! – было сказано им.

Эти слова послужили сигналом для Анкарстрема, пронзившего короля выстрелом в спину. Музыка еще ликовала, люди танцевали. Густав III упал среди карнавального шума, успев крикнуть:

– Никого не выпускать! Всем снять маски… Из театра ни­кто не выйдет, пока не сыщем злодея…

Когда Армфельт склонился над раненым, король уже лежал в большой луже крови, вытекавшей из-под него.

– Прощай, – сказал он своему любимцу.

Королевское “прощай” оказалось почти символическим. Гибель Густава III была и его гибелью. Анкарстрема три дня избивали палками, после чего казнили. Стоя близ эшафота, Армфельт заметил подле себя герцога Зюдерманландского.