ликвидацию Ранкина у меня не было, нам предстояли разборки, но Тиберн меня прикрыл. Он был уверен, что Ранкин говорил о своей семье, упоминая тех, для кого он подчистил место убийства, но доказательств у нас не было. Ранкин выбрал смерть вместо предательства своего клана, а тот, кто должен был убить похищенных девушек, превратился в монстра, которого мы благополучно уничтожили. Все виновные были мертвы. Клео ждала либо тюрьма, либо ликвидация, но мы приложили все усилия, чтобы защитить ее гражданские права, так что ее отпустили.

Мы с Микой и Натэниэлом обсудили то, о чем я говорила с Ранкиным. Натэниэл воспринял это лучше нас двоих. Ранкин не был первым, кому на глаза попались те видео, и кто выследил по ним Натэниэла. Он никогда не рассказывал нам об этом. Как ни странно, но Жан-Клоду, как владельцу клуба, он это рассказал.

Натэниэл также объяснил, что Ранкин пробрался сквозь его щиты, притворяясь Микой. Что это была та версия Мики, который хотел его полностью, абсолютно и безраздельно, во всех физических смыслах. Теперь Мика хочет попробовать восполнить нужды Натэниэла, хотя я не уверена, что он осилит все пункты. В нашей полигруппе есть мужчины, которые могли бы их осилить, но ведь это Мика и Натэниэл собираются пожениться — устраивает ли их тот факт, что они не способны удовлетворить друг друга по всем возможным фронтам? В общем, мы также подумываем о семейном психотерапевте.

Олаф уехал домой — где бы это ни было. Я ответила на его вопрос. «Адлер» нравилась мне больше, чем «Ирэн». «Холмс» нравился ему больше, чем «Шерлок». Я предложила ему «Мориарти», но он отказался, потому что этот вариант не рассматривался изначально. Он был прав, так что пришлось согласиться. Теперь у нас есть интимные клички друг для друга. У меня нет интимных кличек для большинства людей, с которыми я живу, так что мне странно иметь нечто подобное с Олафом. Я должна срочно найти льва своего зова, пока моя львица не сделала выбор за меня, и это ни в коем случае не может быть Олаф, чтоб его.

Питер восстанавливается с нечеловеческой скоростью. Он не ликантроп, но это не значит, что он человек. У него все еще есть шансы попасть в армию, поскольку он не перекидывается. Он чертовски воодушевлен идеей податься в семейный бизнес, поскольку охотник за головами серхъестественных существ — это его единственный вариант, если тест на ликантропию будет положительным. Я как-то пообещала, что пойду с ним и Эдуардом на его первую охоту, и я это сделаю, но мне все еще хочется иной судьбы для мальчика, которого я встретила много лет назад. Чего-нибудь добрее и безопаснее, чем охота на монстров.

Мелани прочла в интернете историю Кристи, Энди и их ребенка, а также про тварь, которую мы убили. Когда мы вернулись домой, она поговорила с Натэниэлом. Так мы узнали, что когда-то ее звали Ехидна, матерь чудовищ (в греческой мифологии это дочь Геи и Тартара, супруга Тифона — чудовища с сотней драконьих голов — прим. переводчика). Она боялась, что если я узнаю об этом, то выпишу ордер на ее ликвидацию. Кажется, не меня одну напрягла наша первая встреча много лет назад. Она считает, что семья из Флориды — ее потомки, и, возможно, только возможно, у нее хватит сил, чтобы помочь им снять проклятье, или хотя бы приблизить их животную форму к той, которую имеет она сама, чтобы они получили хоть какой-то контроль. Мелани уже использовала свой яд для обращения мужчин в псевдоламий, так что она планирует обсудить с этой семьей варианты модифицирования их животной формы. Гарантий нет, но есть надежда, и именно ее хотел Мика для Кристи и ее новорожденной дочери, а также для всей их семьи. Может, это и не был счастливый конец для Кристи, которая потеряла мужа во всей этой заварухе, но иногда, когда ты сражаешься с монстрами и изо всех сил пытаешься не стать одним из них, надежды на счастливый конец вполне достаточно.