Потери финской армии были весьма велики. По свидетельству Маннергейма (и по оценкам современных финских историков), потери 2-й советско-финской войны превысили потери, понесенные Финляндией в «зимней войне». Безвозвратные потери составили порядка 27 тыс. человек: 26 тыс. убитых и 1 тыс. попавших в плен. Еще порядка 80–90 тыс. человек вышли из строя по причине ранения или болезни (все цифры следует рассматривать как ориентировочные, в работах разных авторов они имеют разброс в 10–15%). Таким образом, общие потери измеряются цифрами в 110–115 тыс. человек, что составляет около 40% от штатной численности всех боевых частей финской армии. Без особого преувеличения можно сказать, что финская армия доползла до своей убедительной победы, будучи полуживой от усталости и потерь.

Что касается потерь Красной Армии, то единственной достоверной цифрой является численность пленных, учтённых финским командованием: 64188 человек [28]. Точное количество убитых и раненых красноармейцев командование финской армии, разумеется, знать не могло. Советская же историография не знала никакой «2-й советско-финской войны», а термин «война-продолжение» был известен, но лишь как одна из самых гнусных выдумок буржуазных фальсификаторов истории. Соответственно, никакого отдельного учета потерь на финском фронте не велось (ибо никакого «финского фронта», по мнению советских историков, не было, а было «участие финской военщины в гитлеровской агрессии против СССР»). Кроме того, советская историография с большой неохотой упоминала о пленных, поэтому безвозвратные потери (убитые, пленные, дезертиры) всегда приводились в суммарном виде, без разделения на отдельные составляющие.

Фундаментальный труд группы российских военных историков («Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР») под руководством генерал-полковника Кривошеева содержит данные о потерях в «Стратегической оборонительной операции в Заполярье и Карелии» (29 июня–10 октября). Как видим, хронологические рамки не вполне совпадают с реальной продолжительностью боевых действий (которые в северной Карелии завершились лишь в начале декабря); с другой стороны, в совокупную цифру потерь вошли и потери 14-й армии, воевавшей с немцами в Заполярье. Потери «армейской оборонительной операции на Карельском перешейке» включены в общую сумму потерь войск Северного фронта в период с 10 июля по 23 августа в ходе «Ленинградской оборонительной операции» [9].

Несколько более информативны сведения о потерях фронтов (Северного за весь период его существования и Карельского в 1941 году) [9]. Цифры убитых и пропавших без вести разделены, в результате соотношение числа раненых и убитых укладывается в стандартное 1 к 3: хронологически включены все периоды войны, кроме последней, самой трагической недели боев на Карельском перешейке (окруженные и разгромленные соединения выборгской группировки с 23 августа считались уже войсками Ленинградского фронта). Если достаточно условно (т.е. на основании предположения о пропорциональной зависимости числа потерь от количества дивизий Северного фронта, воевавших на «немецком» и «финском» фронтах) предположить, что потери 14-й армии в Заполярье составили 25% от общих потерь Северного фронта, то можно прийти к следующей ориентировочной оценке потерь Красной Армии во 2-й советско-финской войне:

- Карельский фронт (с 23 августа до конца 1941 г.) — 14720 убитых, 19317 пропавших без вести, 43758 раненых и заболевших;

- Северный фронт (с 29 июня по 23 августа 1941 г., без учета потерь 14-й армии) — 17750 убитых, 47343 пропавших без вести, 47178 раненых и заболевших.

Всего 32 тыс. убитых, 67 тыс. пропавших без вести, 91 тыс. раненых и заболевших, общие потери — 190 тыс. человек.

Скорее всего, приведенные цифры достаточно реалистичны. То, что полученное число пропавших без вести (67 тыс.) больше числа попавших в плен (64 тыс.), не удивительно, так как кроме пленных в категорию «пропавшие без вести» входят убитые и раненые, оставленные на поле боя при отступлении, а также дезертиры. При всей своей неточности даже эти весьма условные цифры позволяют сделать некоторые вполне конкретные выводы.

Первое. Общие потери (порядка 190 тыс. человек) равны численности 13 стрелковых дивизий, полностью укомплектованных по штатному расписанию военного времени. Другими словами, 23-я и 7-я армии Северного фронта, а также полученные ими в ходе войны подкрепления были практически полностью выведены из строя. А это означает, что слово «разгром», вынесенное в название данной главы, является единственно точным определением того, что произошло летом–осенью 1941 г. среди лесов и озер Карелии.

Второе. Боевые потери (убитые и раненые) финской и советской армий вполне сопоставимы. В силу условности нашей оценки потерь Красной Армии не имеет смысла приводить точные количественные соотношения, но в любом случае речь идет о величинах одного порядка. И этим боевые действия на финском фронте радикально отличаются от ситуации на «немецком фронте», где потери противника были в разы меньше потерь Красной Армии. Воевать «малой кровью» с вооруженной на уровне лучших мировых стандартов Красной Армией финская армия не умела (да и не могла, принимая во внимание уровень подготовки основной массы личного состава, слабость артиллерии, почти полное отсутствие танков и авиации).

Третье. Даже на финском фронте (т.е. там, где противник не имел никакого технического превосходства и не мог резать оборону советских войск «танковыми клиньями») потери пленными в Красной Армии оказались в два раза больше числа убитых.

Четвертое. Какими бы тяжелыми ни были потери Красной Армии в ходе 2-й советско-финской войны, они все равно оказываются значительно меньшими, нежели потери в чудовищной бойне «зимней войны» (127 тыс. убитых и навсегда пропавших без вести, 232 тыс. раненых, обмороженных и заболевших) [9].

Завершая краткий обзор событий 2-й советско-финской войны, нельзя не упомянуть и о судьбе советской военной базы, созданной на «арендованном» у Финляндии полуострове Ханко.

Реальной задачей ВМБ Ханко было заблаговременное создание плацдарма для высадки войск Красной Армии в 100 км от Хельсинки. После того, как о довоенных планах вторжения в Финляндию пришлось забыть (а это случилось уже через неделю после начала войны), дальнейшее существование советской базы на Ханко потеряло всякий оперативный смысл. Декларируемая задача базы («перекрыть артиллерийским огнем вход в Финский залив») так и осталась невыполненной: ни одного выстрела по кораблям германского флота ВМБ Ханко не произвела. По самой простой причине — немцы и не собирались вводить свой флот в Финский залив, а если бы и собрались, то преспокойно прошли бы южным фарватером, вне зоны поражения артиллерии базы. Два финских броненосца, все те же неуловимые «Ильмаринен» и «Вяйнемяйнен», предприняли несколько ночных артиллерийских обстрелов ВМБ Ханко (2, 4 и 12 июля, 2 сентября и 15 ноября). Береговые батареи базы, не имея никаких приборов для обеспечения прицельной стрельбы ночью, не смогли оказать хотя бы минимальное противодействие (торпедные катера Балтфлота к тому времени уже покинули Ханко) [106].

Находившийся на Ханко кадровый личный состав (порядка 28 тыс. человек) и огромное количество первоклассного вооружения следовало уже в начале июля 1941 г. немедленно эвакуировать. Несколько забегая вперед, отметим, что в конце концов с Ханко в Ленинград было доставлено 22,8 тыс. бойцов, 26 танков Т-26, 72 орудия разных калибров, 590 пулеметов, 22,5 млн. винтовочных патронов, 111 радиостанций. В целом гарнизон Ханко по своему реальному боевому потенциалу превосходил все ленинградские дивизии «народного ополчения», вместе взятые. В июле 41-го успешная эвакуация была еще возможна, так как Краснознаменный Балтфлот не был изгнан со своей главной базы в Таллине и, соответственно, мог обеспечить прикрытие эвакуации на море и в воздухе.