Журналисты не унимались. Мартовский номер National Enquirer, вышедший в конце февраля, оглушил читателей сенсационной историей о долгом романе Джона Кеннеди и Мэри Мейер. Через день-другой все газеты пестрели заголовками: «Президент крутил роман с художницей-наркоманкой». Статья базировалась на интервью Джеймса Труитта, бывшего вице-президента Washington Post, который, как и его жена Энн, дружил с Мэри Мейер.

Карен Лернер, бывшая жена Алана Джея Лернера, близко дружившая в то время с Джеки, вспоминала: «На публике Джеки превосходно делала вид, что все в порядке, но я-то знаю, как сильно она переживала, когда имя Джудит Кэмпбелл Экснер появилось на первых полосах нью-йоркских газет. Она вдруг пришла ко мне домой, чем несказанно меня удивила, уселась на диван, мы не говорили об этом, но она казалась очень расстроенной». В Юте, куда Джеки с Тедди и еще несколькими членами семейства Кеннеди ездила на Новый год к Дику Бассу, она «лишь улыбалась», когда репортеры задавали вопросы о романах президента Кеннеди.

Конечно, публичные вопросы об изменах Джека причиняли ей боль, и эта боль никуда не делась и спустя десять с лишним лет, за год до кончины Джеки. Карен Лернер вспоминает ужин 28 сентября 1993 года по случаю ухода на пенсию Пьера Сэлинджера, когда она сама занимала пост вице-президента в Музее телевидения и радио: «Перед банкетом состоялась пресс-конференция, и Ричард Уолд спросил Пьера из зала: “Как вы улаживали вопросы с похождениями президента во время пребывания в Белом доме?” И в эту самую минуту вошла Джеки… Она села прямо за спиной Уолда, а Пьер ее не заметил и продолжал: мы, мол, знали, что такое происходит, но времена были другие… По дороге в банкетный зал после пресс-конференции я шла рядом с Джеки, она опиралась о стену, словно ища поддержки, и выглядела очень усталой. Я тогда сказала: “Знаешь, мне так жаль, что я пригласила тебя на вечер, который так неприятно для тебя начался”. Она отмахнулась: “Ну что ты, это ведь не твоя вина”. Но была очень расстроена, очень… Ужасная сцена».

Джеки дважды побывала замужем за богатыми людьми и решила не повторять этот опыт. Как-то раз она сказала своей подруге Эйлин Меле: «Почему бы тебе не написать о выдающихся женщинах, которые вышли за богачей и которым завидовали все, кому не лень? Когда на поверхности все замечательно, а на деле сущий ад…» Эйлин тогда подумала, что она говорит о себе. У Джеки было теперь достаточно денег (вверенных Андре Мейеру, который знал, как их приумножить), чтобы ни от кого не зависеть. Она имела собственное жилье в Нью-Йорке, держала кухарку-экономку и дворецкого, по выходным ездила в Фар-Хиллс охотиться и упражняться в верховой езде (там о ней заботилась португальская пара).

По словам Карен Лернер, «за год после смерти Онассиса Джеки изменилась сильнее, чем за все остальное время нашего знакомства. Она искала себе новую жизнь, и на сей раз новый муж был не на первом месте».

Глория Стайнем говорила: «Я не вынесла впечатления, что она в первую очередь целиком зависела от мужчин. На брак она смотрела скорее по-европейски, чем по-американски, то есть у нее всегда была своя жизнь. Я уверена, она знала, что у мужа тоже есть своя жизнь…» В отличие от большинства женщин Джеки не была рабыней страсти или одержимости мужчинами. Стайнем добавляла: «Она с самого начала не была так зависима от сильного пола, как остальные наши сверстницы».

После кончины Онассиса ее имя конечно же связывали с целым рядом мужчин; кого-то она любила, с кем-то дружила, с кем-то отношения не выходили за рамки одноразового секса. Джеки шла в ногу со временем в вопросах секса и жила в свое удовольствие. Секс забавлял ее как пример иррационального поведения, особенно когда речь шла о знакомых людях. Однажды, когда подруга начала рассказывать интимные подробности об уик-энде, который ее знакомая провела со своим любовником, Джеки пошутила: «Секс – это всего лишь грязные простыни». С подругами Джеки редко обсуждала свою интимную жизнь, но Трумэн Капоте хвастался Сесилу Битону, что как-то в гостях они весь вечер провели за разговорами о сексе. Ее очень развеселил рассказ подруги о знаменитом, но уже обрюзгшем любовнике, который был так преисполнен собственного величия, что просто возлежал как паша, позволяя женщине делать все остальное. Подруга вспоминала, что Джеки потребовала подробностей, каков этот мужчина в постели, а после замечания, что у него вообще нет ни единого мускула, безудержно расхохоталась.

Джеки с большим подозрением относилась к средствам массовой информации, но при этом ее тянуло к людям искусства, художникам и писателям, таким, как Пит Хамилл – журналист, романист и художник, которого многие жительницы Нью-Йорка считали очень привлекательным. Пит особо не распространялся о своих взаимоотношениях с Джеки, только однажды сказал, что выходить с ней куда-либо – все равно что «вывести на пляж Кинг-Конга». Встречались они недолго, причем Джеки не столько обидела давняя Питова статья в New York Post насчет ее «меркантильного» брака с Онассисом (газета снова перепечатала ее, совершенно для него некстати), скорее она крайне не одобряла его отношение к дочерям, которых он бросил на произвол судьбы, когда ушел к Ширли Маклейн. Позднее у Джеки был роман еще с одним деятелем СМИ, телепродюсером Питером Дэвисом. Питер Дакин, близко друживший с Джеки, вспоминал: «Джеки была очень романтичной, но несексуальной». Питер Дакин, руководитель популярной в светских кругах музыкальной группы и пианист, часто играл на приемах у Кеннеди в Белом доме, он и его первая жена оставались близкими друзьями Джеки долгие годы после смерти Джона. Впрочем, иногда Джеки шла на поводу у своих желаний, как и всякая эмансипированная женщина. Некая дама, которую Джеки знала и которой восхищалась, очень удивилась, когда телепродюсер, недавно разведенный, наслаждавшийся статусом холостяка, посетовал, что иные женщины странным образом ведут себя в сексуальном плане, так, как позволено только мужчинам. В частности, он упомянул «даму, которая пригласила его на обед, потом с места в карьер предложила принять ванну, а после секса больше ему не звонила. Возможно, я ошибаюсь, но он в точности описал квартиру Джеки, хотя и не назвал ее имени».

Журналисты неоднократно намекали, что в 1970-х у Джеки был роман с Синатрой, но Питер Дакин, который, собственно, повторно представил Синатру Джеки 16 марта 1974 года, считал подобные слухи безосновательными. В Белом доме Джеки держала Синатру на расстоянии, поскольку он был опасен для карьеры Джона, но он издали восхищался ею. «Дело было так, – рассказывал Питер Дакин. – Я дружил с Синатрой, и он мне сказал: “Мне просто необходимо встретиться с Джеки”. Я ответил: “Она наверняка не будет против”. Тогда он предложил: “Если такого-то числа вечером, когда у меня концерт в Провиденсе, Род-Айленд, она не занята, я пришлю самолет за тобой, твоей женой и Джеки, и вы прилетите в Провиденс, а после концерта мы все вместе вернемся в Нью-Йорк и поужинаем”. Я спросил у Джеки: “Хочешь повидать Синатру на этой неделе? У него концерт в Провиденсе, он готов прислать самолет, поужинать и все такое”. Она сказала: “Ладно, очень мило с его стороны, верно?” Словом, мы слетали в Провиденс на концерт, потом вернулись, лимузины доставили нас в какой-то ресторан, а после ужина она мне сказала: “Знаешь, вообще-то он не в моем вкусе”. И мы оба рассмеялись. Короче говоря, ничего тогда не было, иначе я бы узнал от Фрэнка или от Джеки. Ничего не было. Забавно, что можно написать любую чушь, и все поверят».