Гранит ухватил тигра обеими руками за усы и изо всех сил дёрнул в разные стороны. Внезапно «мёртвый» хищник испустил ужасающий рев и открыл глаза. От неожиданности комиссар повалился на спину. Оживший зверь, бросил короткий злой взгляд на остолбеневшего Одиссея, но пока занялся тем двуногим, что беспомощно лежал рядом. Как же долго ему пришлось притворяться мёртвым и терпеть его издевательства! Огромная пасть со страшными зубами распахнулась над Лаптевым, готовясь растерзать. Лежащий ничком на земле безоружный комиссар был весь во власти хищника. Он обернул к Одиссею перекошенное ужасом лицо и прохрипел:

– Я погиб! Помоги!

Но заглянувший в желтые яростные глаза ещё мгновение назад безжизненно лежащего на земле тигра Луков не мог действовать хладнокровно. Руки плохо слушались его. Без сомнения зверь растерзал бы Лаптева, а потом занялся Одиссеем, но тут грянули выстрелы подоспевших товарищей. Зверь упал, потом поднялся. Но новые пули прошили его тело… Всё было кончено в считанные секунды. Вскоре свирепый людоед окончательно распластался в траве вверх брюхом, подёргиваясь в агонии.

Ягелло осторожно приблизился к тигру и сделал контрольный выстрел в его голову в упор. Только после этого он опустился на одно колено, отложил дымящееся ружьё в сторону и внимательно осмотрел животное. Отчего-то нахмурился и быстро поднялся. Комиссар тоже уже был на ногах. Он стоял, пьяно пошатываясь, с совершенно обалдевшим лицом.

– Иногда тигры притворяются мертвыми, чтобы броситься на слишком самонадеянного охотника – назидательно сказал ему Ягелло.

– Я обязан вам жизнью – выдавил из себя Лаптев. – Спасибо…

Ягелло кивнул, после чего указал на окровавленную тушу:

– Можете спустить с него его старую шкуру, из-за которой вы чуть не лишились своей.

Узнав, что тигр, повинный в смерти их земляка, убит, вожак носильщиков Зафар-ака торжественно объявил, что он и его люди остаются. Двое товарищей погибшего носильщика отправились с его телом в родное село, пообещав нагнать экспедицию через пару дней. А в лагере был устроен небольшой праздник, или по-местному «туй», в честь победы над печально-знаменитым людоедом, несколько лет терроризировавшим эти края.

После нескольких часов хлопот по приготовлению праздничного ужина все жадно принялись за мясо дичи, добытой охотниками на обратном пути к лагерю. Носильщики угощали русских взятыми из дома лепёшками, приготовленными в традиционной печи – тандыре. Правда, Сафар-ага посетовал, что из-за неимения времени и нужных продуктов не может приготовить положенный по такому случаю традиционный плов. Но, в общем, настроение итак у всех было приподнятое. Лишь один Георгий дулся на Одиссея, что он не взял его с собой. Остальные же ощущали радость, глядя на тушу преследовавшего их чудовища. Разговор всё время вращался вокруг убитого тигра. Все хвалили Ягелло, сделавшего решающий выстрел. Но Одиссей видел по лицу подполковника, что того, что-то гнетёт…

Давно стемнело. Но никто не уходил от костра. Нет, не из-за каких-то там опасений, ведь с прежними страхами было покончено. Просто всем было хорошо здесь.

– Надо поговорить – вдруг шепнул на ухо Одиссею Ягелло.

Они отошли в сторонку.

– Должен признаться, я обманул всех. Взял грех на душу! – произнёс Ягелло. – Мы застрелили старого дряхлого самца. Я понял это по его седой шерсти. Получив самое пустяковое ранение, он быстро обессилел и не смог убежать от нас. Но прожитые годы сделали его очень умным и хитрым. Этот зверь многое знал о человеке и о его повадках. Поэтому то он и притворился мёртвым…

По словам Ягелло, он сожалеет, что ему пришлось застрелить не повинное в смерти носильщика животное.

Для Лукова признание подполковника прозвучало, как гром среди ясного неба. Он не мог понять, как могла произойти такая ошибка. И главное, зачем понадобилось Ягелло весь вечер продолжать разыгрывать этот спектакль?! Ведь, если он и заблуждался относительно тигра во время его преследования, то, конечно же, должен был осознать свой промах, когда они измеряли убитого зверя. Кстати, во время осмотра туши Одиссей обратил внимание на сточенные клыки животного, его провисшую спину, впалые бока. Это его удивило, ибо не вязалось с образом грозного убийцы. Тогда в душе Одиссея зародилось подозрение, что дело тут нечисто. Но он полностью доверился эксперту. И как выясняется, совершенно напрасно…

– Надеюсь, Янус Петрович, вы не станете утверждать, что осознали свою ошибку только теперь – после долгих размышлений? – язвительно поинтересовался Одиссей.

– Нет, не стану. След настоящего людоеда я потерял у ручья. Того тигра я хорошо знаю. Мы с ним старые знакомые… Я был ещё более разочарован, когда после некоторых поисков мы вышли на новый след. Те отпечатки точно не могли принадлежать людоеду. Однако я представил, как мы сообщим об этом, вернувшись в лагерь… Если бы носильщики узнали, что людоед провёл нас, они бы несомненно выполнили своё обещание и отправились домой. Наши солдаты тоже подавлены близостью этого чудовища и близки к дезертирству… Взвесив всё, я решил, что надо выиграть время.

– И всё-таки вы должны были сказать мне правду, – уже более дружелюбно упрекнул коллегу Одиссей. – Теперь то я понимаю, что вашей вины в случившемся нет.

– Это не так! – был суров к себе подполковник. – Меня можно обвинить в неумении правильно организовать преследование. Наш полосатый противник постоянно находился где-то поблизости и без сомнения наблюдал за нами из укрытия, а мы его не видели. Я должен был разгадать его обманный манёвр, вспомнить повадки, которые когда-то неплохо изучил. Я ведь уже сказал вам, что хорошо знаком с этим людоедом… Но могу сказать в своё оправдание, что я не позволил ему застать нас врасплох, когда мы возвращались в лагерь с «удачной» охоты.

Сейчас Одиссей вспомнил, что на обратном пути в лагерь, у него в какой-то момент возникло странное чувство, что за ним наблюдают чьи-то злые коварные глаза. Разуверять себя в этом ощущении было совершенно бесполезно. Оно было очень сильным, просто на уровне животного инстинкта. С другой стороны, Одиссей тогда был уверен, что в окрестностях был лишь один людоед, мёртвую тушу которого они несут с собой в качестве трофея, привязанную к шесту. Значит, опасаться вроде бы некого. Однако неприятное чувство все же не оставляло его. Они прошли примерно половину пути до лагеря, когда странное ощущение стало просто давящим. Ягелло тоже явно нервничал. Потому что перестал нести свою часть ноши, шёл последним, держа палец на спусковом крючке своей винтовки, и постоянно оглядываясь. А вскоре, объяснив, что собирается настрелять дичи на ужин, подполковник попросил своих спутников следовать дальше в лагерь без него, а сам повернул обратно. Теперь то Одиссей понимал, что Ягелло так вёл себя, потому что знал – настоящий убийца по-прежнему жив и наверняка где-то рядом…

И конечно для Лукова стало новостью, что оказывается подполковник ещё до их знакомства что-то знал о загадочном тигре.

– Послушайте, вы должны мне прямо сказать: оборотень существует или это неправда?