«Должно получиться, – решила Лика. – Ведь теперь у нас целых три Ключа!»

«Нет, четыре, – поправилась она, вспомнив то, что рассказали ей Макс и Виктор про старика Маркуса. – Четыре не один».

После всего пережитого за последние дни предприятие невозможным не казалось. К тому же пример графа Йааша – да и Макса тоже, если разобраться, – показывал, что научиться пользоваться Ключами можно, нужно только постараться.

«И ведь старик Маркус прошел! – напомнила она себе. – Даже два раза, а чем мы хуже?»

«Ничем», – решила Лика и наконец позвала служанок, которые уж, верно, извелись, стоя за дверью в нетерпеливом ожидании.

– Жалеть меня не надо, – сказала она жестко, когда девушки, впорхнув в гостиную, выстроились перед ней. – Болтать тоже. А теперь я хотела бы принять ванну.

И, ничего более не добавив, она пошла в ванную комнату, стараясь не волочить ногу и не обращать внимания на взгляды служанок.

Черт бы побрал эти взгляды, но деваться было некуда: все видели то, что видели, и держать себя в руках с каждым новым взглядом, причинявшим Лике почти физическую боль, ей было все сложнее. Однако с этим ей пока предстояло жить, знать бы только, как долго!

«А если Йааш ошибся?» – Ужасная эта мысль посетила ее не впервые, но и это, если разобраться, было вполне естественно. Кто мог знать наверняка, что там и как происходит с Золотыми Масками? Можно было только надеяться, что гроссмейстер знал, о чем говорил. Потому что, если он ошибся…

«Кажется, ты только что учила кого-то жить, девушка!» – Лика попыталась «произнести» эту фразу саркастически, но что у нее из этого получилось, не смогла бы сказать и она сама. А других свидетелей, естественно, не было. Читать мысли умел только Меш, да и то не так, чтобы догадаться, что и как сказала сама себе Лика здесь и сейчас.

«Замнем для ясности», – решила она и, позволив девушкам раздеть себя, полезла в уже приготовленную для нее ванну. Совершенно самостоятельным этот акт, впрочем, не был – несколько рук заботливо поддерживали Лику «под локоток» – но и выпендриваться было бы глупо, сама она пока была если и дееспособна, то только частично. Тем не менее, оказавшись в горячей воде, она служанок отослала и снова осталась одна. Теперь пришло время разбираться с тем, что произошло с ней во время разговора с Ци Ё.

С тех пор как, вволю наплакавшись, они, наконец, расстались, естественно, чтобы встретиться снова так скоро, как только будет возможно, и не расставаться по-настоящему уже никогда, прошло всего полчаса. И потрясение от случившегося никуда, естественно, не делось, и если все эти долгие тридцать минут Лика старательно не позволяла себе не то чтобы думать, но даже касаться его, то только из смертельного страха, что надежда, родившаяся в ее душе, разобьется, как упавший на пол бокал, столкнувшись с жестокой реальностью мира, не знающего слова «чудо». Однако сейчас она не могла уже делать вид, что у нее есть какие-то более срочные – буквально неотложные – дела, и причин откладывать то, что следовало сделать, не было тоже.

Лика посмотрела на свою левую руку и сказала себе так твердо, как только могла, что с этим, как и с «Пленителем Душ», тянуть больше нельзя. Надо уже проверить и узнать, что во всем этом правда, а что лукавый обман. Это ведь была типичная слабость – ее, Лики, личная слабость – откладывать на потом то, что по уму необходимо было сделать сразу.

«Как там? Кто-то что-то такое ведь говорил про ужас без конца?». Но цитата, хоть убей, не вспоминалась: видно, и впрямь без своего Волшебного Золота Лика оказалась увечной не только телом, но и духом. Не приходила в голову эта фраза, и все тут, но зато по какой-то дикой ассоциации Лика неожиданно вспомнила старый детский анекдот, слышанный ею, бог знает, в какие давние времена:

«А чего думать?! Трясти надо! – мысленно повторила она ударную фразу из анекдота и горько усмехнулась. – Ну что ж, попробуем наш советский метод!»

Лика снова посмотрела на свою полумертвую руку и, несмотря на то что сидела, погрузившись по грудь в горячую воду, по спине прошел противный холодный озноб страха. Такого страха она не испытывала уже давным-давно, но факт был, что называется, налицо – Лика боялась. Она боялась, что во второй раз чуда не случится, и еще больше боялась того, что разочарование разрушит то хрупкое душевное равновесие, которое она кровью и потом строила и выстроила в эти долгие дни после последнего боя «Чуу». Однако и откладывать дальше было глупо и непрактично: ведь надежда и страх, поселившиеся в ней, разъедали душу, как ржа металл. Сколько это могло продолжаться?

«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца!» – Она все-таки вспомнила, но это уже не имело никакого значения.

Она напряглась, сосредоточившись на своей несчастной руке, и первым результатом ее усилия оказался жесточайший удар боли, едва не бросивший Лику в обморок. Боль пронзила руку от кончиков пальцев до плеча и ударила прямиком в сердце. Перед глазами встала кровавая пелена, сжало голову и грудь, но в следующее мгновение, вопреки страданию, почти лишившему ее способности воспринимать окружающее, Лика осознала – той крошечной частью своего Я, которое еще оставалось «над болью», – что пытается своей левой рукой смахнуть с глаз мешающую ей смотреть и видеть пелену! Потрясение оказалось сильнее боли, и надежда, превратившаяся в счастье уверенности, – лучшим в мире анальгетиком. Боль отступила, возможно, не объективно, но субъективно отступила точно, – и Лика увидела свою руку, поднявшуюся над водой, согнула ее в локте – пьянея от счастья – и, наконец, заставила пошевелить пальцами.

«Надо же какие чудеса творит стресс!»

– Ты совсем спятила?! – Гневный вопль Вики буквально выдернул Лику из ее странного состояния – наполненных болью и страданием счастливых грез. – Беременная в горячей воде!

Вика ворвалась в ванную, как фурия. Лицо ее выражало высшую степень презрения ко всем недоумкам мира, глаза метали молнии. Впрочем, продолжалось все это всего лишь одно краткое мгновение, и не успей Лика этого увидеть, никогда бы не узнала, потому что в следующий миг все изменилось. Лика и сообразить еще ничего не успела, и очнулась не до конца, чтобы что-то сказать, когда взгляд Вики упал на ее поднятую над водой руку. Зрачки Вики сузились, и взгляд сразу стал сосредоточенным и серьезным.

– Без Маски? – сказала она совсем другим тоном. – Недурно!

Не столько слова Вики, сколько ее взгляд окончательно «отрезвили» Лику. Боль действительно утихла, хотя и не оставила ее вовсе, но дело было не в этом, а в том, что сознание Лики очистилось, и, возможно, поэтому она увидела во взгляде Вики нечто большее, чем то, что сказала та вслух.

– Ты знала? – спросила она, осторожно опуская руку на край ванны.

«Вика знала про мои тренировки?!»

– Про что? – подняла бровь Вика.

– Не увиливай! – потребовала Лика и попыталась встать, опираясь на только что обретшую движение руку.