Его охватило отчаяние. Он просчитался, совершил роковую ошибку.

«Ты проиграл, ты потерял дочь! Ты дурак…»

Иоганн вдруг остановил поток безмолвной брани и прислушался.

Откуда-то из глубины катакомб разносился тихий напевный гул; он то нарастал, то затихал. Казалось, его издают огромные слепые жабы, что плавали в подземных водах.

Иоганн различил обрывки отдельных слов.

О, Мефистофель… Эсум… Эша… Элоха… Пенотот…

Вагнер между тем тоже спустился в туннель. Иоганн приложил палец к губам и снова прислушался. Потом они вместе двинулись на звук. Гул становился громче.

Роламикон… Хипите… Мефистофель… Кореипсе… Лоисант эт дортам…

Фауст двигался навстречу своей судьбе. Он должен был удостовериться, хоть уже и догадывался, куда выведет его этот путь.

Вернее – к кому.

О, Мефистофель, праса деус… О, Ларуа…

* * *

Карла Вагнера охватил ужас, как если б он снова оказался на костре, в Варнхайме.

Они с Фаустом крались навстречу зловещим голосам, и юноша пытался понять, почему он так напуган, почему сердце его колотится так, что перехватывало дыхание. Он сжимал рукоять кинжала, который дал ему Иоганн, хоть и сознавал, что от него не будет проку. Как и от пистолета, лежавшего в ящике с латерной магикой; Карл по-прежнему тащил ее за спиной, как последнее напоминание о надземном мире.

За последнее время с доктором произошли разительные перемены. Вагнер не сомневался, что это было как-то связано с его другом Валентином. По всей видимости, между ними произошло что-то ужасное, и Фауст взял на себя тяжелый грех. С тех пор как наставник побывал в тюрьме у этой Греты, он был словно одержим. Что же с ним произошло? Их замысел с самого начала был обречен на провал. И все-таки Карл отправился с доктором, потому что… да, потому что он любил его. Потому что не мог допустить, чтобы этот одаренный, единственный в своем роде гений слепо ринулся навстречу своей погибели.

Теперь, как видно, погибель ждала их обоих.

Еще в Кёльне Карл хотел попросить Иоганна отпустить его. Но потом они вынуждены были бежать, последовали долгие месяцы в башне, и они сблизились. Вагнер едва не признался доктору в своих чувствах – хоть и понимал, что лишь усугубит свои страдания. Какая-то невидимая нить неразрывно связывала его с Фаустом.

То, что происходило в последние несколько часов, не поддавалось его пониманию. Почему в тюрьме не оказалось ни души, словно на город обрушилась чума? Почему Валентин вдруг сбежал, хотя он так рвался освободить свою племянницу? И что это за жуткое пение, состоящее из латинских фраз и невразумительных слов, от которых голова шла кругом?

И все-таки больше всего опасений вызывал у него Фауст.

Таким Карл еще никогда его не видел. Иоганн Георг Фаустус, знаменитый маг, которого Вагнер знал до сих пор, был человеком умным и находчивым. Человеком, который в любой сложной ситуации сохранял спокойствие и любую неожиданность, любой удар встречал с холодным рассудком. Но сейчас юноша видел в его чертах нечто такое, чего никогда не замечал за ним прежде.

Фауст был напуган.

По бескровному лицу доктора струился пот. Он бормотал что-то несвязное, и в его словах Вагнер улавливал не больше смысла, чем в проклятом пении.

– Башня… – шептал Фауст. – Он знал про башню и рассказал ему… это был его ворон… наверняка его… Бафомет… я просчитался…

Последние слова пугали Карла больше всего. Если доктор просчитался, то и ему, Вагнеру, настал конец. Никто им не поможет, здесь они все равно что похоронены заживо.

Между тем, двигаясь на голоса, они прошли несколько подземных камер и подвалов. И всюду двери были распахнуты, словно им намеренно указывали путь. Туннель, который вел обратно к кладбищу, давно остался позади. У Карла было ощущение, что они движутся на запад, хотя он совершенно потерял способность ориентироваться. Голоса становились все громче. Вслед за доктором Вагнер шагнул в просторную камеру. Стены были покрыты плесенью, справа и слева стояли гнилые бочки.

Впереди располагались двустворчатые двери, на которых были начертаны какие-то руны.

С другой стороны доносился гул множества голосов.

О, Адонаи… праса деус эт презант деус… о, спиритус Мефистофелес деуска… о, Ларуа…

От страха у Карла перехватило дыхание, и он с трудом мог вдохнуть. Что с ним такое творилось? Казалось, какая-то неведомая сила удерживала его, с каждым новым шагом горло сжималось все сильнее. Словно что-то внутри него знало, что за этой дверью их ожидает смерть.

Или нечто похуже смерти.

Доктор шагнул к дверям.

– Нет! – просипел Вагнер. – Не трогайте! Не…

Но было слишком поздно.

Фауст распахнул двери.

* * *

Иоганн взялся обеими руками за двери и распахнул их.

Взору его открылся вытянутый зал с высокими сводчатыми потолками. Всюду горели свечи и факелы, наполняя пространство мерцающим светом. Вдоль стен стояли жаровни с горячими углями. В первую секунду Иоганн решил, что оказался в подземной церкви. Здесь имелись хоры, неф и трансепт; расписной свод подпирали массивные колонны, и возле одной из них высилась кафедра с витой лестницей. Впереди, в апсиде, помещался алтарь, а рядом с ним – купель. За алтарем на стене висел крест, а под крестом стоял монах: он торжественно распростер руки и взывал к прихожанам, сидевшим перед ним на скамьях.

– О, Мефистофель… Обдеска миги Аглам… О, Кристе меска… О, Ларуа…

И только потом Иоганн осознал, в чем это место отличалось от привычной церкви. Вместо библейских сюжетов своды были расписаны сценами пыток, казней и войн. Крест над алтарем был перевернут…

И на алтаре лежала девочка. Она была без сознания. Или мертва.

– Грета! – крикнул Иоганн.

Смотреть на это было невыносимо. У него подогнулись колени, и он ухватился за дверь, чтобы не упасть.

Монах в черной рясе с капюшоном опустил руки, и голоса смолкли.

– Здравствуй, Иоганн, – голос монаха разнесся под сводами. – Много времени прошло с нашей последней встречи. Разве я не сказал тебе тогда, что наша сделка остается в силе до тех пор, пока я тебя не освобожу?

Фауста трясло; он стоял, не в силах пошевелиться, как заяц перед змеиной пастью. В последний раз Иоганн слышал этот голос ровно семнадцать лет назад. С тех пор он только и делал, что бежал от него, но голос преследовал его в кошмарах.

И вот он его настиг.

– Подойди ближе, Иоганн, – сказал Тонио дель Моравиа. – Мои прихожане хотели бы взглянуть на тебя; они так долго ждали твоего возвращения… Целых семнадцать лет.

Примерно тридцать человек повернули к нему головы. Иоганн увидел бесстрастные маски. Под черными бесформенными плащами, которые сливались с полумраком, проглядывали пестрые костюмы ряженых. То здесь, то там позвякивал колокольчик.