– Такое нередко случается с людьми на смертном одре.

Плотина быстро пробежала глазами список: Цельс, Пальма, Квиет, Нигрин… что ж, видимо, придется что-то с ними делать. Затем ее взгляд упал на последнее имя, и сердце ее затрепетало от радости.

Тит Аврелий Фульв Бойоний Аррий Антонин.

Впервые это имя наполнило ее ликованием, вместо того, чтобы отозваться железным молотом в висках. Тит. Вот с кем она еще сведет счеты.

– Спасибо, что принес его мне. – Плотина вновь повернулась к секретарю. Она даже не пыталась скрыть свое ликование. – Твое имя Федим, я правильно помню?

– Да, госпожа, – ответил секретарь. Впрочем, взгляд его заплаканных глаз был прикован к кровати, на которой, под ворохом одеял лежало бездыханное тело. Красивый юноша, отметила про себя Плотина. Явно из числа траяновых любовников. Она улыбнулась ему, а затем крикнула:

– Стража!

На ее зов в комнату шагнул все тот же коренастый преторианец.

– Уведи его отсюда и избавься от него, – с этими словами Плотина скрутила свиток и, понизив голос до едва слышного шепота, чтобы ее не услышал никто посторонний, добавила: – Можешь столкнуть его со скалы. Сделай так, чтобы это было похоже на самоубийство, и тогда тебя ждет тугой кошелек.

Преторианец даже не моргнул глазом.

– Слушаюсь, госпожа.

Что ж, значит, она в нем не ошиблась. О боги, верные люди в наши дни такая редкость! Жаль, правда, что и он через день-другой тоже последует за секретарем с утеса.

– Госпожа, – когда преторианец схватил его, секретарь был скорее растерян, нежели напуган. – В чем дело…

Плотина не говоря ни слова, швырнула письмо Траяна с его дурацким списком в светильник. Вверх тотчас взвился яркий язык пламени.

– Госпожа, погоди!

– Никому не входить, – приказала Плотина, как только преторианец выволок Федима за дверь. – Я не позволю, чтобы кто-то нарушал покой императора.

Дверь со стуком захлопнулась. Письмо тем временем превратилось в горстку пепла. Плотина отряхнула пальцы и повернулась к мужу.

– Тит Аврелий, говоришь? – укоризненно сказала она. – Нет, Траян, и о чем только ты думал?

Муж ответил ей застывшим навсегда оскалом. Может, он тем самым хотел сказать ей, что он раскаивается?

– Думаю, о твоей смерти можно будет объявить уже утром, – сказала она, возвращаясь к его изголовью. – До того, как ты начнешь… вонять. И как только прибудет дорогой Публий, мы сложим здесь погребальный костер, а в Рим отвезем твой пепел. Я велю, чтобы его, мой дорогой, захоронили под твоей триумфальной колонной. Той самой, на которой запечатлены твои победы в Дакии.

Сев рядом с бездыханным телом мужа, Плотина наклонилась, чтобы убрать со лба седую прядь.

– За тридцать лет супружества я ни разу не видела тебя таким счастливым, как на том триумфе. Ты был просто чудо, настоящий красавец воин. Ну почему ты не позволил мне иметь детей? Мы бы дали начало расе богов!

Плотина зевнула. Она даже не заметила, как подкрались сумерки. О боги, как же она устала! Как только она вернется в Рим, честное слово, она не встанет с кровати целую неделю. Будет отсыпаться после всех передряг.

– Ты не против, если я чуть-чуть вздремну? – спросила она у мужа, свернувшись рядом с ним в клубок на ворохе одеял. – Мы ведь никогда не делили с тобой постель. Даже в нашу первую брачную ночь. О боги, какой же ты холодный! Верно говорят, хорошего понемножку.

И, положив голову на холодное плечо мужа, императрица Помпея Плотина сладко уснула.

Сабина

Громко топая, Сабина ворвалась в комнату, которую Плотина превратила в свой рабочий кабинет. При виде ее бывшая императрица учтиво склонила голову.

– Моя дорогая, – лицо вдовы озарила улыбка. – Боюсь, что последнее время я обделяла тебя своим вниманием. Что поделать, дела, хотя это вряд ли может послужить оправданием. Ведь как-никак теперь ты императрица Рима.

Сабина даже не остановилась, чтобы задуматься о своем нынешнем титуле, хотя услышала о нем впервые. Подскочив к столу, она с размаху ударила Плотину по лицу, наградив бывшую императрицу, нет, не изящной женской пощечиной, а по-настоящему врезав ей кулаком, так центурионы обычно ставят на место бунтовщиков. От удара, пронзив ее тело подобно острию копья, пробежала сладкая волна.

– Сука! – процедила она сквозь зубы, с трудом сдерживая себя, чтобы не сорваться на крик. – Ты не хуже меня знаешь, что Траян скорее бы умер, чем назначил своим преемником твоего дорогого Публия.

Рабы, не дожидаясь, пока их выставят из комнаты, сами потянулись к выходу.

– Но Траян мертв, – невозмутимо ответила Плотина, хотя одна щека ее пылала огнем. – И я с радостью говорю тебе, что перед тем, как душа его отлетела к богам, он изменил первоначальное решение. Ему хватило сил продиктовать сенату письмо, в котором он объявлял свой выбор.

– Письмо, которое подписала ты. Скажи, ты когда-нибудь раньше подписывала за него документы?

– Дорогая моя. Он был так слаб, что перо валилось у него из рук.

– Так слаб? Он уже был мертв! Он умер, и ты за него продиктовала это письмо!

– Императрица не обязана верить столь возмутительным слухам.

Сабина уселась на ближайший стул и вызывающе закинула ногу на ногу, прекрасно зная, что тем самым злит Плотину.

– И это твое письмо единственное доказательство.

– Не скажи, – Плотина уселась за складным столом, столом Траяна.

Траяновы лампы, траяновы ковры, траяновы ложа – все это было перенесено на берег с триремы в эту тесную и сырую каменную комнатушку с тем, чтобы обеспечить императрице – бывшей императрице – необходимый уют.

– Мой муж лично объявил о своем намерении усыновить Адриана, сделав его своим сыном и наследником. Тому есть свидетели.

– Как же, как же, наслышана о них. Стояли, забившись по углам темной комнаты, пока ты рыдала, взяв за руку мертвеца. Если бы тебе действительно нужны были свидетели, то почему ты не пригласила меня?

– Мне сказали, будто ты в постели со своим новым любовником. Кстати, это правда, что он легионер?

Сабина расхохоталась.

– Это все, что ты могла придумать? Приказать запереть меня, пока я пыталась утешить безутешного легионера, кстати, одного из лучших его офицеров! Более того, в отличие от тебя он оплакивает императора куда искреннее, со всей страстью сердца.

– Ну, вопрос страсти мы оставим тебе, Вибия Сабина. Куда мне до тебя. Из нас двоих главный знаток таких мерзостей – это ты.

Плотина вновь потянулась к раскатанному на столе свитку и принялась что-то быстро записывать, Сабина несколько секунд наблюдала за ней, чувствуя, как ее саму изнутри душит гнев.