Яма — почти идеальный конус — была диаметром не менее семи футов, а в глубину — почти десять и совсем не походила на яму, которую копали лопатой и киркой: ее стенки были срезаны гладко, как фрезой, однако земля не была примята, как это обязательно случилось бы, будь для этого использована какая-нибудь машина.

Рядом с ямой лежала куча песка. Глядя на нее, я подумал, что если весь этот песок сгрести в яму, то он заполнил бы ее тютелька в тютельку.

Песок был самый белый из всех, какие мне только доводилось видеть: не просто чистый, а абсолютно стерильный — словно его промывали по крупинке.

Я постоял немного, уставившись с другими на яму и кучу песка, страстно желая, чтобы меня осенила какая-нибудь блестящая идея. Но увы, ничего интересного в голову не приходило. Вот яма, а вот песок. Верхний пахотный слой земли был мокрым, и на нем обязательно были бы видны следы колес или чего другого, если бы эти следы были. Но в том-то и дело, что их не было.

Я сказал Питу, что ему, быть может, лучше огородить все вокруг колючей проволокой: вдруг шериф или еще кто-то из штата или университета захочет взглянуть на эту штуку. Пит сказал, что мысль хорошая и он это сделает немедля.

Я вернулся на ферму Пита и попросил миссис Скиннер дать мне пару банок. Одну из них я наполнил песком, а другую с большими предосторожностями, так чтобы стенки ямы не осыпались, набил почвой из ямы.

Тем временем Пит с двумя соседями нагрузил фургон столбами, мотками колючей проволоки и привез их к яме. Я помог разгрузить фургон, а затем поехал назад в контору.

Там меня уже ожидали три человека. Я передал своей секретарше Милли банки и попросил ее послать их немедленно в почвоведческую лабораторию сельскохозяйственного колледжа штата, после чего занялся приемом граждан.

Было уже далеко за полдень, когда в мой кабинет вошла Милли.

— Вам звонил банкир Стивенс и просил заехать к нему по пути к дому.

— Что от меня нужно этому жирному борову? — спросил я,— Он же не фермер, а денег я у него не занимал.

— У него с цветами случилось что-то страшное,— сказала мне секретарша.— Он прямо убит горем.

По дороге домой я завернул к Стивенсу. Банкир уже ждал меня на улице. Вид у него был ужасный. Он повел меня за дом к большому цветнику, представлявшему печальное зрелище. В саду не осталось ни одного живого цветка. Все они погибли и, увядшие, валялись на грядках.

— Отчего это могло произойти, Джо? — спросил Стивенс так, что его слова и тон, какими они были сказаны, вызвали во мне жалость.

В конце концов, эти цветы многое значили в его жизни. Он выращивал их из особых семян, все время нянчился с ними, и они у него были высший сорт.

— Возможно, их опрыскали каким-то химикатом,— заметил я.

Обойдя кругом сад, я пристально осмотрел увядшие цветы, но нигде не заметил следов ожогов, обычно оставляемых химикатами.

Затем я увидел маленькие ямки — сперва только две, а затем, осмотрев все вокруг, еще целую дюжину.

Ямки диаметром в дюйм виднелись по всему саду, словно кто-то взял черенок лопаты и понатыкал дыр по всему участку. Опустившись на колени, я увидел, что ямки имели коническую форму: так образуются лунки, когда из грядок выдергивают растения с толстыми корешками.

— Вы что, недавно пропалывали сорняки? — спросил я Стивенса.

— Да, но не такие крупные,— отвечал банкир,— Вы, Джо, знаете, сколько сил и труда я вкладывал в эти цветы: поливал и разрыхлял землю, опрыскивал, вносил точно установленное количество минеральных удобрений в почву…

Я, слушая вполуха и не мешая ему выговориться, тем временем подобрал комочек земли и растер его пальцами. Это была совершенно высушенная земля, она рассыпалась от малейшего прикосновения.

— Вы давно поливали эту грядку? — спросил я.

— Вчера вечером,— ответил Стивенс.

— А когда вы увидели, что ваши цветы погибли?

— Сегодня утром. Вчера вечером они были в хорошем состоянии, а сегодня…— И его глаза быстро заморгали от слез.

Я попросил у него стеклянную банку и наполнил ее почвой.

— Пошлем в лабораторию и посмотрим, что с ней случилось,— сказал я Стивенсу и, распрощавшись, ушел.

По дороге домой я увидел, как свора собак окружила что-то у ограды перед моим домом — собаки, как известно, любят гонять кошек. Я припарковал машину, взял черенок от старой мотыги и вышел на улицу спасти кота, которого собаки, видимо, загнали под изгородь.

При виде меня собаки разбежались, и я стал искать бедного кота под забором. Но там никого не оказалось, так что мое любопытство усилилось, и мне захотелось понять, на кого же тогда собаки накинулись. Итак, я продолжал поиски.

И нашел!

Оно лежало на земле под самыми нижними ветками живой изгороди, словно сползло туда в поисках укрытия.

Я протянул руку и вытащил его наружу: какой-то сорняк футов пять длиной, с очень странной корневой системой: восемь корней, каждый диаметром с дюйм у основания. Корни не перевивались, как обычно у растений, а были похожи на отростки по четыре в ряд на каждой стороне растения. Я осмотрел их внимательно и увидел, что корни не были отломаны, а имели тупые прочные кончики. Стебель у растения внизу был толщиной в кулак. От него отходили четыре крупные ветки, покрытые толстыми прочными мясистыми листьями, однако концы ветвей с фут длиной были голыми. На верхушке имелось несколько мясистых завязей стручков. Самый крупный был похож на небольшой кофейник.

Сидя на корточках, я разглядывал растение, но чем больше смотрел, тем сильнее недоумевал. Мне, как окружному агенту по сельскому хозяйству, следует хоть немного знать ботанику, но это растение ни на что из виденного мною прежде не было похоже.

Я перетащил его через лужайку к сараю с инструментами и бросил там, решив заняться им посерьезней завтра утром. Затем направился домой, чтобы организовать ужин: поджарить бифштекс и приготовить тарелку зеленого салата.

Поужинав и вымыв посуду, я заглянул в справочник по ботанике: нет ли там каких-либо сведений, которые могли бы помочь определить, что это за растение я нашел?

Однако в справочнике ничего такого не оказалось. Перед тем как лечь в кровать, я взял карманный фонарик и вышел во двор, чтобы заглянуть в сарай, возможно рассчитывая, что сорняк окажется каким-то другим, чем я его помню.

Открыв дверь сарая, я осветил фонариком то место, где бросил растение, но его там не оказалось. В одном из дальних углов послышался шелест листьев, и я направил луч света туда.

Мой сорняк переполз в угол и старался подняться — его ствол, прижавшись к стене сарая, изогнулся так, как человек изгибает спину, когда хочет подняться.

Стоя с раскрытым ртом и глядя, как сорняк старается выпрямиться и встать, я в первый момент оцепенел от ужаса, а затем кинулся в угол сарая и схватил топор.