кармана прапорщик Юлия Серёгина будет покрывать убыток. Но на всю Армию Славянок такая дура была одна. Тот же старший прапорщик Тимофеев давно забил склады китайской синтетикой, а нормальные камуфляжи и парадные мундиры держал в секретной комнате за печкой. И чтобы найти эту комнату нужно было прежде обмерить главное здание Вещевого склада рулеткой снаружи и изнутри. А визуально определить не позволяла дощатая перегородка между складским помещением и примерочным залом.

Пленные, поняв, что медведям не до них, разобрали армейские пайки и уселись обратно на траву. Несмотря на то, что сухие пайки были питательными, но горячая каша была вкуснее. А тут ещё толстый интендант, явив армейскую выправку, доложил, что все пайки распределены среди пленных немецких солдат, но помявшись, спросил про полицаев, на которых не хватило пайков:

– Пусть этот сброд русские эсэсманы кормят, – прошипел Корнелий.

Интендант посмотрел на форму Польского полковника, надетую на Корнелии и спросил:

– Гер полковник, а это дрессированные медведи?

– Смеешься? – удивился Корнелий. – Дикари из Сибири. Специальное подразделение русских. Им даже автоматы не дают, так в атаку гоняют. А как ты хотел? Вам что не сказали, что в Сибири каждый второй житель в медвежьей шкуре ходит. Пойди, потыкай вон того медведя палкой. Сыкло. Андреич, твою мать. Иди сюда. Этот немецкий прапор не верит, что ты настоящий медведь.

Чёрно-белый медведь хоть и высунул морду из бака, но лишь чтобы рыкнуть на Алтайского шишкоеда, который под шумок решил сунуть рыло в бак. Причём когда Андреич рыкнул, от баков порскнуло сразу несколько местных шишкоедов, которые попытались затеряться среди разумных медведей, но гиацинтовый цвет шкуры выдал их с головой.

Полковник Добровольцев лично выбирал медведей для проворовавшихся прапорщиков. Но покупал их преимущественно в Туристических мирах. А так называемые Сатуринские шишкоеды были гордостью полковника Добровольцева и были ему родней детей.

Но поскольку в Армии Невест не было честных прапорщиков, то очень быстро все прапорщики стали похожи на медведей, а воровство имущества приняло космические масштабы. Поэтому Андрею Петровичу, скрепя сердцем, пришлось пожертвовать двумя шишкоедами, в тела которых были подсажены души бывших лагерных стукачей Петра и Василия.

Чтобы избавится от любопытного интенданта, Корнелий согнал с шинели очкастого немца и, растянувшись на ней, закинул руки за голову. Чуть повернув голову, Корнелий увидел, как очкарик продолжает разглядывать радужное небо и сообщил:

– Это Северное сияние.

– Северное сеяние бывает только ночью, – возразил очкарик.

– Умный что ли? – спросил Корнелий. – Протри очки, чучело. Ты теперь долго это небо не увидишь.

– А почему? – спросил очкарик.

– Потому что в Сибири таким небом только медведи любуются, – ответил Корнелий. – А для вашего брата, шахта глубокая и обушок. А кто вам виноват, что вы на чужое добро позарились. Вот и будет вам свой Немецкий рай и небо в алмазах.

Время делать выбор

Поговорить с бывшим немецким студентом помешал бравый Альбионский генерал Фридрих Розенберг, который по-хозяйски осмотрел сидящих на траве пленных немцев и начал выглядать бледных северян. И пленные с интересом начали разглядывать звёздного Альбионского генерала. Корнелий, приподнявшись, крикнул:

– Крестоносная немецкая кавалерия прибыла. Дед, не облизывайся. Здесь только Баварские сосиски и Саксонские студенты. Вон в той стороне твои Прусские лесники. Но их Швабские Лоси охраняют. А ты сам знаешь, как они тебя любят.

– Это их проблемы, – заявил генерал Розенберг и направился к сидящим у бани егерям.

Во время подготовки к Первому Крестовому походу, когда Принц Марий пошёл по Альбиону с протянутой рукой, ему протянули руку только Король Альбионских норманнов Эрик Всемогущий и Министр Обороны Альбиона генерал Розенберг. Но у Короля Эрика была своя дружина из суровых Шведских норманнов. А генерал Розенберг начал набирать свою Рыцарскую дружину из Министерских генералов и штабной шушеры, которой было не привыкать быть конюшими, оруженосцами и виночерпиями.

Тут и откликнулись отставные военные из мира Новой Швабии, которые попытались генералу Розенбергу напомнить о его немецких корнях. Но душка Фридрих тут же встал в позу и напомнил наглым швабцам, о том, как его отцу было указано на дверь, когда он отказался отречься от жены с Датскими корнями.

После первого же столкновения с Армией Романеи под стенами замка «Твердыня», где бравый генерал Фридрих Розенберг потерял половину рыцарей, ему пришлось спрятать свою гордость поглубже и отмечать победу за одним столом со Швабскими генералами.

Но если ещё в отношении Швабских генералов генерал Розенберг проявил такт, то ветеранам элитных подразделений «Эдельвейс» и «Железный Легион» предложил место конюших. Швабские ветераны смертельно обиделись и косяком пошли записываться добровольцами в русскоязычные дружины, которые собирались защищать мир Карфагос от Альбионских легионов Принца Мария Наталь.

А во время Битвы на Побережье, где Белые офицеры из Армии Ледянска и смуглые потомки красноармейцев из Краснослабодка, шли в штыковую атаку против забитых в латы Крестоносцев генерала Розенберга, присутствовала рота Немецких офицеров, которой командовал полковник Александр Шрауберг и зять Министра Обороны Альбионской Америки. Немецкая рота, собранная из Швабских ветеранов, шла плечом к плечу с русскими офицерами и солдатами, против таких же немцев, но отвергших их.

Поэтому, как только генерал Фридрих Розенберг попытался поговорить с пленными егерями, Швабские егеря развопились и посоветовали Прусскому Лису половить мышей в другом месте. Но генерал Розенберг был ещё и Прусским аристократом. Поэтому потомки Прусских псарей были смешаны с собачьим дерьмом, в котором они родились, и поставлены по стойке смирно.

Поскольку грозный разговор шёл с применением Прусского сленга, это заставило пленных немецких офицеров навострить уши. Толстый интендант, сбледнул с лица и попытался потуже затянуть ремнём свой дикий живот. Запустив в толстого интенданта сосновой шишкой, Корнелий рявкнул:

– Быстро представиться Прусскому аристократу генералу Розенбергу.

Интендант тут же сорвался с места, но хохмы не случилось, поскольку генерал Розенберг ценил не только храбрых, но и пронырливых немцев. А судя по бегающим глазам интенданта и дикому животу, который за малым не дотягивал до живота самого генерала Розенберга, его в ближайшее время ждала должность, связанная с распределением материальных ценностей и женитьба на одной из внебрачных дочерей Министра Обороны Альбиона.

Мало того, интендант знал всех немецких офицеров, попавших в плен, и дал им краткую характеристику. Но немецкие офицеры, поняв, что наглый интендант поливает их грязью, кинулись спасать свою честь. Толстый интендант был оттёрт в сторону, а офицеры начали хвастаться своими подвигами и вентилировать вопрос о дальнейшей своей судьбе.

Пока генерал Розенберг разговаривал с немецкими офицерами, Швабские егеря увели своих одноцветок в портал. Но генерал Розенберг по этому поводу не расстроился, поскольку давно породнился со всеми тремя семьями братьев Везель, а из постелей двух Анхель Везель практически не вылезал. Так что в любом случае генерал Розенберг получил бы своих лесников, для личных лесных угодий на Карфагосе.

Когда мимо Корнелия пробежал один из немецких поваров, Корнелий приподнялся на шинели и понял, что толстый интендант начал собирать свою гвардию, вместе с которой собрался въехать в Альбионский рай. Хотя все должники генерала Розенберга давно жили в мире Карфагос (в карманном государстве баронов Розенберг), а на Альбион или в Немецкие миры ездили лишь на работу.

Когда мимо спасённого полковником Везель эсесовца прошла в сторону Портальной площадки группа немецких офицеров и поваров во главе со своим толстым командиром, он плюнул им вслед и опять уткнулся в сложенные на коленях руки.

Поняв, что больше из этой истории с любимым дядей Канцлера Новой Швабии ничего для себя не выжать, Корнелий решил выжать хорошее расположение для своих детей. На веку как на долгой ниве. Хрен бы кто Принцу Марию протянул руку, если бы не его отец, который был женат на дочери генерала Розенберга, а Гренадские поляки боготворили Императора, считающего себя поляком.

Вот и могло так случится, что через два десятка лет одному из его сыновей понадобятся немецкие крестоносцы или его сердце покорит дочь или внучка именно этого эсэсовца. Поэтому Корнелий подошёл к сидящему на траве эсэсовцу