(продолжает, повышая голос). …иначе никто и никогда не разберется в твоем душевном состоянии. Ты рискуешь стать таким же смешным, как те, кто, прежде чем пошутить, сами смеются до упаду.

П а с и ф о н. Пока ты меня поучаешь, как себя вести, в этом злосчастном городе готовится новое преступление.

А р и с т о д е м (спокойно). Я ничего не знаю, но, если ты переведешь дыхание и упорядочишь свои мысли, я надеюсь что-нибудь узнать.

П а с и ф о н. Чтобы ты да не знал? Ведь ты же был перед тюрьмой!

А р и с т о д е м (изображая удивление). Ты имеешь в виду дело Диогена?

П а с и ф о н (возбужденно). Он необыкновенный человек. У него блестящий и смелый ум, а вы хотите приговорить его к смерти.

А р и с т о д е м (холодно). Ты знаешь, за что?

П а с и ф о н. Знаю, что его обвиняют в преступлении. Это подлая инсценировка!

А р и с т о д е м. Мы, те, кто постарше, сначала, как правило, все узнаем о деле, а потом уж высказываем свое мнение.

П а с и ф о н. Речь идет не о чьем-либо мнении, а о несправедливом обвинении человека, который умрет невиновным.

А р и с т о д е м. У тебя есть какие-нибудь доказательства, подтверждающие твои слова?

П а с и ф о н. Нет. Я знаю только, что Диоген не способен совершить преступление.

А р и с т о д е м. Ты это знаешь объективно или субъективно?

П а с и ф о н. И объективно и субъективно.

А р и с т о д е м. Хочу обратить твое внимание на то, что правосудие признает лишь объективные обстоятельства. Ты располагаешь каким-нибудь объективным доказательством, что убийца не он?

П а с и ф о н (наивно). Во-первых, у него не было никакой причины убивать друга.

А р и с т о д е м. Только боги знают, сколько убитых пали от рук друзей, братьев, отцов или сыновей…

П а с и ф о н (с тем же наивным пафосом). Во-вторых, Диоген выступает против насилия. Он никогда никого даже не ударил. Тем более он не способен убить. Я знаю его убеждения.

А р и с т о д е м. Убеждения имеют моральную ценность. Практически же важны только поступки. Филипп Македонский проповедовал мир и взаимопонимание, даже подписал с нами договоры, но, выбрав подходящий момент, напал на нашу страну.

П а с и ф о н (раздраженно). Не вижу связи.

А р и с т о д е м. Всегда надо сомневаться в словах людей.

П а с и ф о н. Хорошо, что ты сомневаешься в словах людей. Иначе невозможно жить на земле! Я испытываю отвращение к лицемерию.

А р и с т о д е м. Это не значит, что лицемерия не существует.

П а с и ф о н. Я знаю Диогена и убежден, что он не лицемер.

А р и с т о д е м. Разве твоего убеждения достаточно, чтобы спасти его от смерти?

П а с и ф о н. Потому-то я к тебе и пришел. Ты должен взять его защиту на себя. К твоему слову прислушаются!

А р и с т о д е м. Мое слово менее остро, чем нож Диогена, который был найден в теле жертвы и теперь находится в руках судей.

П а с и ф о н. Откуда они знают, что это его нож?

А р и с т о д е м. Диоген это признал.

П а с и ф о н. Он признался в преступлении?

А р и с т о д е м. Нет.

Пасифон ликует.

Но это не имеет значения.

П а с и ф о н. И тот факт, что нож его, не имеет значения. Просто убийца воспользовался им.

А р и с т о д е м. Ты бы одолжил нож убийце?

П а с и ф о н. Может, его у него украли.

А р и с т о д е м. Диоген не заявлял ни о каком воровстве.

П а с и ф о н. Позволь мне с ним поговорить. Помоги мне попасть в тюрьму, чтобы выяснить истину!

А р и с т о д е м. Что можно было выяснить, я выяснил. Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу несправедливость.

П а с и ф о н. Ты советовал мне сомневаться в словах людей. Так уж позволь мне взять это под сомнение.

А р и с т о д е м (не выказывая обиды). Даже слова отца?

П а с и ф о н. А почему я должен больше сомневаться в словах Диогена? Я хочу к нему пойти! Если ты не выполнишь мою просьбу, я соберу молодежь, мы пойдем к тюрьме и потребуем освобождения Диогена.

А р и с т о д е м. А если его не освободят?

П а с и ф о н. Взломаем ворота и силой ворвемся внутрь.

А р и с т о д е м (улыбаясь). Ты говорил, что Диоген против насилия…

П а с и ф о н. Он против, а не я!

А р и с т о д е м. Могут быть человеческие жертвы. Разве это не преступление?

П а с и ф о н. Мы совершим его во имя свободы.

А р и с т о д е м. А разве преступления, совершенные во имя свободы, перестают быть преступлениями?

П а с и ф о н. Ясно одно: между нами огромная разница. Мы на разных берегах, Аристодем. Я сейчас же покину твой дом, и мы навсегда останемся врагами.

Аристодем хлопает в ладоши. Появляется  р а б. Аристодем делает ему знак, р а б  уходит.

А р и с т о д е м. А где ты будешь жить?

П а с и ф о н. В бочке.

А р и с т о д е м (смеясь). Не знаю, создал ли Диоген философию, но моду — бесспорно.

П а с и ф о н (сердито). Я вижу, Аристодем, тебя не беспокоит ни судьба Диогена, ни судьба собственного сына!

Входит  Д и о г е н  в новом платье.

Д и о г е н. Ты звал меня, Аристодем?

П а с и ф о н (пораженный). Диоген? Ничего не понимаю. Ты на свободе?

Д и о г е н (неопределенно улыбаясь). На свободе? Благодаря расположению и усилиям твоего отца я был освобожден из тюрьмы.

П а с и ф о н (в порыве чувств целуя руку Аристодема). Я не знал, что ты такой добрый! Прости меня! Побегу рассказать друзьям об этой новости. (Исчезает.)

Д и о г е н. Только теперь я толком осознал, Аристодем, твой поступок. Ты решил благодаря мне вернуть себе сына.

А р и с т о д е м. Это плохо?

Д и о г е н. Это разумно.

А р и с т о д е м. Признайся, Диоген, что здесь теплее, чем в могиле!

Д и о г е н. К тому же и еда и одежда… (В ярости.) Но если одежда, еда, постель подарены взамен свободы?

А р и с т о д е м. Почему взамен свободы, а не взамен смерти?

Д и о г е н (мрачно). Да… Мне нельзя забывать, что ты спас меня от смерти, мне всегда придется об этом помнить.

А р и с т о д е м. Надеюсь, это будет прекрасное воспоминание. (Встает.) Я оставлю тебя, чтобы ты освоился в моем доме. (Направляется к выходу, но тут же возвращается.) Не пытайся бежать — мои люди настороже.

Д и о г е н (вздрагивая). Иными словами, я — пленник.

А р и с т о д е м. Что за мысли! (Недовольно морщится.) Ты мне дорого обошелся. Столь же ревностно я охраняю и свое имущество. (Уходит.)

Д и о г е н. Старая лисица!

Входят  д в а  известных нам  п р и с л у ж н и к а.

(С отвращением.) Какого черта вам еще нужно?

П е р в ы й  п р и с л у ж н и к (подобострастно кланяясь). Мы в твоем распоряжении, Диоген.

В т о р о й  п р и с л у ж н и к. Нам приказано исполнять все твои желания.

Д и о г е н. У меня единственное желание: скажите, кто убил кифареда?

П е р в ы й  п р и с л у ж н и к. Об этом мы ничего не знаем.

Д и о г е н. Не знаете, не хотите сказать или вам приказано не говорить?

В т о р о й  п р и с л у ж н и к. Нам приказано подчиняться твоим приказаниям.

Д и о г е н (в ярости). Тогда я приказываю вам немедленно убираться с моих глаз!

П р и с л у ж н и к и  кланяются и, не говоря ни слова, уходят. Входит  П а с и ф о н.

П а с и ф о н. Ты и представить себе не можешь, Диоген, как я обрадовал друзей. Скоро весть о том, что Диоген на свободе, разлетится по всем Афинам. (Садится у ног сидящего в кресле Диогена.)

Д и о г е н. Я хотел бы, чтобы только один человек знал о том, что я жив.

П а с и ф о н. Та девушка…

Д и о г е н (кивая). Мы как слепые проходим мимо яркого света нашей жизни и замечаем его только тогда, когда