— Как же вышло, что Таяна подняла руку на Эланд?

— Так там все друг друга поубивали, и власть Михай захватил, а он… хуже холеры не было.

— Ты когда выехал?

— Проше дана, в седьмое утро месяца Собаки.

— Ты, наверное, почти не спал. Габор, устройте Зенека так, чтоб его никто не беспокоил, и возвращайтесь, нам предстоит бессонная ночь. Да, по дороге пригласите Иоахиммиуса и скажите брату библиотекарю, чтобы он зашел ко мне утром.

— Почему утром?

— Потому что к этому времени мы закончим наш совет, и я освобожусь.

— Тогда я велю принести ужин и вина, — решил командор и вышел, придерживая Зенека за плечо. Когда за ними закрылась дверь, Архипастырь обернулся к кардиналу:

— Друг Максимилиан?

— Да?

— Как вы смотрите на небольшую поездку к морю?

2228 год от В. И. Вечер 24-го дня месяца Собаки.

Таяна. Гелань. Лисья улица.

В последнее время Роману стало казаться, что его жизнь состоит из поездок и ночных бесед о том, что никто не знает и знать не может. Его разговоры с Уанном, Рене, Сумеречной, покойными Архипастырем, принцем Стефаном и, наконец, с медикусом Симоном со стороны весьма напоминали доверительные беседы между обитателями сумасшедшего дома. Самым страшным было то, что разговоры эти были не горячечным бредом, а страшной правдой. Благодатные земли оказались в положении человека, которому нужно спасаться ночью из горящего дома во время наводнения. А для этого нужно хотя бы проснуться и выглянуть в окно.

В который раз эльф-разведчик позавидовал смертным, что еще ничего или почти ничего не знают и на чью короткую жизнь, быть может, еще достанет благополучия, а затем устыдился собственной слабости. Рене, Стефан, Филипп — все они были людьми, и двое из них уже заплатили своими короткими жизнями за спасение всех прочих. Он же, владея магией Перворожденных, обладая бессмертием, просто обязан сделать все, чтобы исправить содеянное повелителями его предков, уничтоживших защитников этого мира, а потом бросивших его на произвол судьбы.

— Ты меня слышишь? — Симон обеспокоенно смотрел на гостя, и Роману стало стыдно — он совсем не слушал маленького лекаря — перенятая от отца проклятая привычка к самокопанию дала о себе знать в самое неподходящее время.

— Ты, наверное, устал, а я, вместо того, чтобы дать тебе отдохнуть, пристаю с дурацкими расспросами. Иди, ложись.

— Нет, нет, я не устал, просто… — Роман лихорадочно искал, чем бы объяснить свою рассеянность. — Понимаешь, мы никуда не продвинемся, пока не переговорим с Герикой. Я понимаю ее положение, но, боюсь, мы не можем ждать. Если она потеряет рассудок, тайна так и не будет раскрыта. Только она знает, что произошло в Высоком Замке после отъезда Рене.

— Я не думаю, что она знает что-то действительно важное — она не производит впечатления умной и наблюдательной женщины.

— Прости меня, Симон, но даже последняя дура должна что-то знать о смерти собственного мужа и о том, как она выбралась из Замка. Впрочем, последнее мы как раз знаем, — она воспользовалась ходом, который знал Стефан. Но кто-то же открыл потайную дверь, кто-то убедил ее бежать, кто-то привел к ней Преданного. Значит, в Замке у нас или, по крайней мере, у нее имеется друг, пользовавшийся полным доверием покойного принца. Раньше я готов был поклясться, что это кто-то из бывших «Серебряных», но теперь знаю, что это не так!

— А не могла это быть Илана? У нее могли пробудиться остатки совести.

— Исключено! Ланка не знала про этот ход. Иначе она показала бы его своему гонцу. Кроме того, она ревновала Герику к Рене.

— Но это уж полная чушь!

— И все равно мы должны заставить ее говорить.

— Попробую. Хотя в последнее время достучаться до нее почти невозможно.

— Тем более нужно спешить.

— Будь по-твоему, хоть мне это и не по душе, — Симон, кряхтя, встал и поднялся наверх. Роман, с трудом сдерживая нетерпение, ожидал его возвращения. Затеяв разговор для того, чтобы скрыть неловкость, он внезапно осознал, как это важно. И как они могли не расспросить Герику?! Непростительная глупость.

Медикус вернулся, поддерживая под локоток вдовствующую королеву, которая больше смахивала на вдову булочника. В просторном балахоне с кое-как заплетенными волосами и отсутствующим взглядом, она не выказывала ни удивления, ни интереса — одно тупое равнодушие.

— Здравствуй, Герика! — Эльф постарался, чтобы его голос звучал спокойно и мягко.

Она подумала и тихо произнесла:

— Здравствуй, Роман!

— Как ты себя чувствуешь?

— Я здорова, только все словно в тумане, — эльф видел, что женщина в легком трансе, Симону пришлось прибегнуть к магии и наркотикам, чтобы заставить ее говорить, и этим надо было пользоваться. Через половину оры она впадет в свое обычное тупое равнодушие.

— Ты помнишь, что с тобой было?

— Помню.

— Тогда говори.

— Не могу. Больно.

— Слушай, Герика, — Роман взял ее за руки и внимательно посмотрел в серые глаза женщины, — Стефан любил тебя, он погиб из-за тебя. Ради него ты должна рассказать все, что знаешь.

— Я любила его, — впервые на лице королевы проступило что-то человеческое. Озаренное нежной улыбкой, оно стало почти красивым. — Да, я любила Стефана. И я буду говорить.

— Что было после того, как я уехал?

— Ты уехал. — Герика говорила тихо и монотонно, словно диктовала письмо. — Подарил Стефану рысь. Рысь все время была с ним, она хорошо относилась и ко мне, и к Ланке. Потом умер Марко — его отравили. Король велел мне выйти за него замуж, и Стефан мне это тоже велел. Нас обвенчали, но король не смог стать моим мужем. Ему нужен был наследник, и он прислал ко мне Рене. Потом Стефана убил Зенон и сам закололся. Рене уехал, он добрый человек. Потом поздно ночью ко мне ворвался король Марко.

— Ворвался?!

— Да, я его сначала не узнала. Король всегда был добрым, и… он не мог быть с женщинами.

— А в этот раз все было иначе?

— Он вел себя совсем, как мой отец… — Герика подумала, — не в том смысле… Но он думал только о себе, он знал, что я… что все будет так, как он хочет… Он набросился на меня… Мне никогда не было так страшно. Это был кто-то чужой, холодный, ужасный… Он… Его силы не иссякали… Я несколько раз теряла сознание, когда приходила в себя, все продолжалось… Король приходил ко мне каждую ночь. А затем… Он был у меня, когда на нас сверху что-то обрушилось… Я не поняла что, думала, упал балдахин. Потом мне… на меня потекло что-то теплое, а король… он перестал двигаться. Я лежала, боялась пошевелиться… И вдруг меня тронули за руку. Потом сильнее. Потом тело короля сползло с меня, его стащил Преданный… У короля была сломана шея. Преданный, он убил его… Я была вся в крови. Преданный рычал и тащил меня к окну, у меня подкашивались ноги. Вдруг распахнулась дверь, и вбежал кто-то из нобилей. Он ничего не говорил, просто закутал меня в свой плащ, подхватил на руки и понес… Преданный бежал сзади. Нас догоняли, но тот дворянин… Он успел открыть дверь куда-то вниз, а сам остался. Преданный потащил меня за собой. …Мы шли долго. Сначала я помнила, что делаю и куда иду, потом шла как во сне… Мы пришли сюда. Лупе приняла нас, потом я уже ничего не помню… Только бред.